Вот я уже начинаю предвидеть некоторые возможные возражения и некоторые возможные споры. Скажут тут – вот, соблюли приличие, допустили на Собор представителей клира и мирян. Это как будто будет сделано для того, чтобы успокоить страсти, которые могут потом разгореться. Ну, а какое же право и какое, по существу, участие получили клирики и миряне? Скажут – никакого. Только право подписания протокола. Скажут – это фикция.
Этого нам надо опасаться. Если уже мы считаем необходимым и обязательным участие клириков и мирян в Соборе, то нельзя ограничить их права только правом подписания протокола. Или нужно дать им большие права, или совсем не нужно их привлекать к участию в Соборе. Этот вопрос подлежит обсуждению и для меня не совсем ясен. Мне не представляется безусловно необходимым и обязательным участие мирян, ибо мы знаем по канонам, по апостольским правилам все права по избранию епископов и патриархов – избирает исключительно собор епископов.
Из истории Церкви мы знаем, что участие мирян и клириков, как это было в прежние годы, диктовалось особыми условиями времени, особыми обстоятельствами, особой политической обстановкой. Так вот, нужно было бы прежде всего взвесить, существует ли у нас такая обстановка, которая бы вас вынуждала к привлечению клириков и мирян. Если по обсуждении окажется, что никаких таких обстоятельств нет, то можно было бы иметь статут избрания и представить право избрания только одним епископам. Если же будет решено, что участие клириков и мирян не только желательно, но и необходимо, то надо предоставить им более реальные права и более действенное участие в избрании, чем только право подписания протокола.
В чем же может выразиться их участие? Я думаю, что оно может выразиться в предварительном обсуждении кандидатур на Патриарший престол. Радостно, разумеется, видеть и слышать то единодушие среди епископов, которое сейчас проявилось в отношении приветствия достойнейшего патриарха, преосвященного Алексия, местоблюстителя. Мне это глубоко радостно. Но было бы лучше, если бы дело было утверждено более солидно, более крепко, чем только выражение единодушного одобрения. Опять-таки, повторяю, в интересах Церкви. Таким образом, предварительное обсуждение кандидатур, намечение кандидатов – 2 или 3, мне представляется делом желательным.
Что же касается самого порядка избрания патриарха, то и здесь у меня есть некоторые сомнения.
Великое и благое дело – единодушие епископов. Великое и благое дело, если открыто всеми епископами избирается достойнейший. Но еще гораздо более великое и еще гораздо более благое дело – предоставить избрание столь великого лица, как глава Русской церкви, самому Господу Богу, как это было не только на Соборе 1917–18 гг., но и на тех соборах, которые избирали наших древнерусских патриархов. Их избирал Сам Бог. Намечались кандидаты, а избрание патриарха из числа кандидатов предоставлялось Господу Богу, путем жребия.
Почему на этом соборе у нас будет изменен такой порядок, почему мы будем избирать путем голосования, а не предоставим Богу указать, кого Он избирает?
Относительно избрания покойного патриарха Тихона дело обстояло так, что при избрании одного из кандидатов за него было наименьшее число голосов и даже потребовалось, как вы сейчас слышали, перебаллотировка его – он был самым слабым кандидатом, а Господь выбрал его. Об этом, мне кажется, нужно будет подумать. Это мне представляется чрезвычайно серьезным, и я хотел бы знать мнение Собора о том, нужно ли нам заменять этот давно уже установившийся порядок или не нужно? Будем ли мы избирать открытым заявлением, избираю такого-то, или будем предварительно намечать кандидатов, а затем предоставим избрание Самому Богу?
Что касается избрания кандидатов, то, конечно, оно требовало бы предварительного обсуждения не только в среде епископов, но и в среде всех членов Собора. В обсуждении кандидатур могли бы и должны бы принять участие все клирики и миряне Собора. Это было бы весьма серьезным и важным.
Если это будет принято, то надлежит ли обсудить и самый порядок избрания кандидатов. Нужно ли это будет провести только предварительными разговорами среди епископов, или нужно будет здесь подавать голоса закрытым порядком или открытым порядком – это все придется обсудить. Вот те соображения, которые я хотел высказать».
Можно было бы подумать, что подобная речь произведет эффект взорвавшейся бомбы. Но ничего подобного, судя по стенограмме, не произошло.
Архиепископ Псковский и Порховский Григорий (Чуков) поспешил поставить все в известные бюрократические рамки: «Статут, который выработан, он, мне представляется, должен остаться неизменным… что же касается прав, которые нужно было бы дать клирикам и мирянам… дело каждого из нас на месте, в каждой епархии эту кандидатуру с клириками и мирянами обсудить».
Однако даже эта малая уступка насчет «обсуждения» не устроила председательствующего митрополита Алексия (Симанского): «Но миряне и клирики, они, по существу, не знают состава епископата. Поэтому, как они могут высказывать свое мнение? Они прислушиваются к мнению своего епископа, а епископ, выбирая представителей от мирян и клира на месте, согласовывает этот вопрос с ними и приезжает сюда с ними, чтобы они были свидетелями того, что он говорил там, у себя. Относительно жребия, – нужно сказать, что это никогда не применялось».
Лука пытается возразить, происходит примечательный спор: «Арх. Лука: В истории Голубинского написано, что был жребий.
Председатель: Нет, это было всего один раз, когда применялся жребий, – на Соборе 1917 года. Мы изучали этот вопрос, и проф. Георгиевский мне как раз делал извлечения из исторических документов, и он доказывает, что жребий – не канонический способ избрания и, кажется, на Востоке не бывает».
Разговор исчерпан, послушное большинство забалтывает проблему. Как сделал это, к примеру, преосвященный Стефан: «Владыка Лука говорит, что надо, чтобы Сам Господь Бог избрал, но мудрая пословица говорит, что «голос народа – голос Божий». И если здесь говорили о единодушии, значит, Сам Господь Бог так хочет» (5).
Из множества проблем и вопросов, поставленных святителем, мы бы хотели обратить внимание на две темы. Во-первых. И жребий, и сама процедура участия мирян в выборе первоиерарха нужны были Луке не сами по себе, а как возможность узнать волю Божию. В то время как большинство епископата стремилось в единомыслии совершить избрание первосвятителя, Лука хотел сделать прямыми пути Господни. Во-вторых. Не будем забывать о том, что голос Луки был направлен против СДРПЦ, против безбожной власти. Святитель стремился вывести хотя бы избрание патриарха из прямой зависимости от правительства СССР. Это сильный диссидентский ход.
Но, несмотря на множество подобных ходов, мы не можем утверждать, что святой архиепископ, проживи он еще десяток лет, оказался бы непременно в стане правозащитников. Лука мог «наехать», но также быстро и отступить. Он был человеком Церкви, и никогда не переступал ту грань, за которой может произойти раскол. Тем более раскол епископата.
Ради голой правды он не готов был биться до конца. Святой не боялся оказаться в оппозиции, но при этом всегда думал о церковной пользе.
