«В дни похорон тов. Сталина верующие евреи в г. Симферополе организованно купили венок, и их делегация из 2-х человек положила венок к памятнику тов. Сталина на привокзальной площади» (19).
Антисемитские ветра продолжали дуть, пускай и не так сильно, во времена Хрущева. И религиозный фактор играл здесь определенную роль. По утверждению члена президентского совета общества «Франция – СССР» адвоката Андре Блюмеля «антисемитизм поддерживается довольно часто статьями или карикатурами в целях борьбы с религией, которые изображают подчас евреев в грубом виде» (20).
С первых дней пребывания на Крымской земле Лука постарался установить нормальные отношения с иудеями. По сообщению начальника управления МГБ СССР по Крымской области, в начале марта 1947 года Лука послал письмо «на имя раввина симферопольской еврейской общины Пинского Юды Гершковича». Он писал, что «среди обращающихся к нему за лечением мало евреев». Но для него как врача-хирурга нет разницы в национальности и вероисповедании. И он просит «довести до сведения еврейского населения, что он лечит больных бесплатно».
Так, собственно говоря, было и в других местах. Показателен в этой связи случай со Штейнбергом. Однажды, во время многочисленных разъездов Луки по епархии, к нему в Керчи в вагон зашел конферансье Аркадий Штейнберг. По сведениям начальника управления МГБ СССР по Крымской области, он «неоднократно целовал Луке руку и называл его исцелителем». Оказывается, в Ташкенте святитель спас его мать от тяжелой болезни.
Спутник сказал Луке, что после его высылки на Север все еврейское население Ташкента переживало и сожалело о случившемся. «Теперь это никогда не повторится, – продолжил Штейнберг, – вы лауреат Сталинской премии». На это Лука возразил: «Это ничего не значит. Капицу же выслали, почему меня не могут выслать?» И тут же высказал мнение, что известный физик, директор Института физических проблем АН СССР оказался под домашним арестом за то, что «отказался работать в области атомной энергии, считая это дело в высшей степени разрушительным и аморальным» (21).
С евреями у Луки давно сложились хорошие отношения. В Ташкенте многие его ученики имели еврейские корни. Среди врачей, с которыми он работал, также было немало евреев. Одним из ближайших его друзей был профессор Моисей Ильич Слоним.
В то же время Лука не мог не отдавать себе отчет, что титульная нация постепенно деградирует. И его, как носителя народнических убеждений, не могло это не тревожить. Соседствовало с этой тревогой и религиозное беспокойство. Однажды, 17 июня 1947 года, отправившись на автомобиле на консультацию в госпиталь, он спросил у спутников: по каким улицам мы едем? Ему ответили: Р. Люксембург, К. Либкнехта, К. Маркса. Лука заметил: «Все Карлы да Марксы, все улицы с еврейскими названиями. Карл Маркс был еврей. Карл Либкнехт тоже еврей, кругом еврейское царство. Вот я был в Москве, там нет ни одного профессора с русским именем, одни евреи» (22).
Подобных высказываний у Луки совсем немного. И делались они не в публичном пространстве. Если бы не «недреманное око» МГБ СССР, мы бы о них ничего не узнали. И смысл их, конечно, связан не с бытовым антисемитизмом, а с перспективой возрождения опутанного сетями тоталитаризма русского народа.
В публичном пространстве архиепископ Лука всячески боролся с антисемитизмом прихожан, подогреваемым соответствующей государственной кампанией. 3 апреля 1948 года он произнес филосемитскую проповедь «О том, что Пресвятая Богородица была еврейкой», которая стала единственной в СССР подобной декларацией архиерея РПЦ.
Известны и другие публичные жесты солидарности с еврейским народом. 9 мая 1947 года в кафедральном соборе, говоря о победе в Великой Отечественной войне, Лука не преминул напомнить: «Мы помним жуткие дни тирании над евреями городов, сами немецкие палачи ужасались и трепетали, видя зверство».
«Многим из нас бывают противны люди, непохожие на нас, с чертами лица монгольского, китайского или ярко выраженного еврейского типа», – говорил Лука в проповеди «О милосердном самарянине», подчеркивая греховность такой реакции (23).
27 апреля 1957 года, в день своего восьмидесятилетия, во время праздничного обеда архиепископ попросил стенографистку принести поздравительную телеграмму от иудеев. «Лука рассказал, что поздравления еврейская община прислала потому, что он в одной из проповедей сказал о важной миссии еврейского народа».
Староста симферопольской синагоги Франклах, которого архиепископ когда-то лечил и спас от смерти, сам приходил поздравить архипастыря в дни церковных празднеств. А когда архиепископ болел, за него даже молились в синагоге.
История взаимоотношений Луки и иудеев не закончилась после смерти святителя. Многие евреи с благодарностью вспоминали о великом хирурге, молились и просили его молитв. В середине 1990-х годов врач тамбовской городской больницы еврей Яков Фарбер добился от городского и областного начальства, что его больница будет отныне носить имя архиепископа Луки. Не профессора Войно-Ясенецкого, а именно архиепископа. Но этого мало. Общественность города поддержала врача, который предложил соорудить и установить на территории больницы скульптурный памятник опять-таки архиепископу Луке.
XXI. Другие религиозные объединения Крыма
Характерной особенностью Крыма была его многонациональность: к началу XX века около трети населения полуострова составляли татары, немало здесь проживало немцев, греков, евреев, армян. Соответствовала этому и картина религиозной жизни Крыма: кроме православных на полуострове значились мусульмане (в 1920 году было 632 мечети), католики (в 1920-м – 19 костелов), лютеране (44 здания) и т. д. (1).
К тридцатым годам практически все религиозные объединения полуострова прекратили свое легальное существование и только с приходом немцев обрели вторую жизнь.
После восстановления на полуострове советской власти большевики не решились вернуть всё на круги своя. Изменение церковно-государственных отношений повлияло и на курс государственной религиозной политики в целом. В 1944 году были восстановлены структуры евангельских христиан-баптистов. В 1946 году состоялся первый хадж мусульман. В том же году на совещании лам было принято «Положение о буддистском духовенстве СССР», восстановлен Иволгинский дацан в Бурятии и т. п.
Однако далеко не везде религиозные объединения получили легальную «отдушину». В Крыму первой пострадала исламская умма, общины католиков. С высылкой «пособников фашистов» эти общины просто распались. Вынужденно перешли на подпольное существование пятидесятники и некоторые другие религиозные объединения.
Легально в послевоенном Крыму существовали лишь общины евангельских христиан-баптистов (ЕХБ), адвентистов седьмого дня (АСД), караимов, иудеев и старообрядцев. Общая численность их членов после войны была относительно невелика – до полутора тысяч человек (2), но эта цифра год от года росла. В столице Крыма действовали по одной общине ЕХБ, АСД, иудеев и караимов, в Евпатории легально существовали евангельские христиане-баптисты, адвентисты и караимы. В других крупных городах (Ялта, Керчь, Феодосия, Севастополь, Джанкой, Бахчисарай) официально функционировали только группы ЕХБ (3).
