Поводом для «наезда» послужила организованная караимами в 1958 г. встреча с учеными из Института языкознания, которые специально приехали в Крым для сбора материалов по составлению словаря. Ученых торжественно принимали в кенассе, поили-кормили, водили по домам, подарили несколько старинных книг, словом, сделали все возможное, чтобы свое пребывание в Евпатории они вспоминали с радостью. Формального права принимать ученых караимское общество не имело. И местная власть, воспользовавшись этим обстоятельством, решила закрыть кенассу, благо, время было подходящее – война с религией набирала обороты. К тому же нашлись и другие поводы. Чиновник СДРК активно подыгрывал местной власти. По своим каналам он выяснил, что караимы проводят запрещенные денежные сборы среди своих верующих других городов – в Москве, Киеве, Одессе, Мелитополе (8). Выполняя местный заказ, уполномоченный составил записку, в которой утверждал, что караимы «проводят националистическую работу под вывеской религиозных убеждений» и «систематически нарушают Советское законодательство о культах». Чиновник противоречил сам себе: в отчетах за прошлые годы (1956, 1957, 1958) он писал: «Каких-либо нарушений советского законодательства о культах со стороны членов общества мною не обнаружено» (9).
И вот 29 января 1959 г. решением Крымского облисполкома молитвенный дом закрыли.
Караимы, конечно, протестовали, слали письма в разные инстанции. Совет по делам религиозных культов, недовольный тем, что решение о закрытии было принято без его участия, встал на защиту верующих. В Крым приехал инспектор Совета А.Ф. Доброхотов, который беседовал с секретарем обкома партии по пропаганде и агитации. Тот заявил, что «решая вопрос о религиозном обществе караимов, мы должны исходить из того, что перед нами не этнографическая группа, а религиозная секта, и поэтому отношение наше должно быть определено как к секте». «Что касается связи ученых с кенассой, – изрек идеолог, – она существует, но существует не на научной основе, а на чисто субъективных убеждениях» (10).
Совет опротестовал решение крымской власти: «Представленные уполномоченным материалы содержат сведения, противоречащие его информации о деятельности религиозного общества. Эти обстоятельства не дают оснований для применения к караимскому обществу крайней меры» (11). Но общественный фон оставался для общины крайне неблагоприятным, и администрации не составило большого труда «дожать» караимов. Сначала уполномоченный попытался это сделать через газзана Ельяшевича. Не получилось. Тогда на борьбу «с пережитками» встала общественность. В детском саду (который занимал половину кенессы) прошло родительское собрание, репортаж с которого был опубликован в газете «Советская здравница» (29.03.1959).
«Я не могу допустить, чтобы мой сын хоть что-нибудь заимствовал у религиозных людей», – восклицает одна из родительниц. Другая пугает собравшихся душещипательной историей о том, как ее сын, придя из садика, сказал: «Мама, смотри, что я умею!» И, встав на колени, «начал изображать моление» (12).
Кенассу окончательно закрыли «в связи с тем, что молитвенное здание находится во дворе детского сада» (13).
«Необходимо отметить, – сообщает уполномоченный в Совет, – что члены двадцатки встретили постановление о закрытии молитвенного дома в штыки. Все они говорили, что здание кенассы строили они, что они в одну половину (зимнюю кенассу) в 1944 г. пустили детский сад, что они этому детскому саду в воспитании детей не мешали. Кроме того, они заявили, что некоторые караимы г. Евпатории ведут переписку с Академией Наук СССР и оттуда якобы пишут, что вместо детского сада в зимней кенассе по настоянию Академии будет организован караимский музей. Одним словом, хотят жаловаться… Весь инвентарь молитвенного дома сложен в отдельной кладовой, закрыт и опечатан членами двадцатки» (14).
Теоретически верующие могли возобновить свою деятельность в другом месте – формально община не была распущена. Но эта возможность была чисто виртуальной. Местная власть «разрулила» ситуацию с СДРК, который доказал, что его мнение тоже что-то да значит, а караимам перекрыли кислород. Вскоре верующих с помощью того же Совета успешно добили: «Отсутствие на протяжении длительного периода помещения под молитвенные собрания, служителя культа, исполнительного органа и кворума двадцатки может быть основанием для снятия этого религиозного общества с регистрации», – пишет крымскому уполномоченному один из высокопоставленных чиновников СДРК, давая тем самым добро на роспуск общины караимов (15).
Снова евпаторийская кенасса открылась для верующих караимов только в постсоветское время, 13 сентября 2005 г.
В) Адвентисты седьмого дня
Адвентисты – одна из протестантских деноминаций, появившаяся в России более ста лет назад в среде немецких колонистов. Adventus по латыни означает «пришествие». Адвентисты верят во второе пришествие Христа. Седьмой день по библейскому учению – «день субботний», который они посвящают Богу. Эти два основополагающих понятия и определяют название «Адвентисты Седьмого Дня».
Интересно, что к этой деноминации принадлежала хорошо известная в Советском Союзе Анна Герман, исполнительница шлягера «Светит незнакомая звезда». «Господь – пастырь мой», – эти слова Псалмопевца высечены на памятнике, установленном на могиле певицы.
Официально первая адвентистская община образована в Крыму в 1886 году.
Исторический центр адвентистов на полуострове – Евпатория. Вначале большинство собрания состояло из немцев-колонистов, но затем пришли и русские. В Симферополе адвентисты появились в начале XX столетия. В 1914–1915 годах прошло несколько публичных диспутов членов общества с православными миссионерами. Ряд государственных ограничительных мер (вплоть до высылки лидера общины) не позволил этому религиозному движению развернуться в полной мере. Это удалось сделать только после Октябрьского переворота: адвентисты стали устраивать молодежные вечера, снимали театр для проповеди, распространяли листовки. К 1929 году в обществе было 120 человек. С началом коллективизации община ушла в подполье (1). При немцах, в 1942 году, была возобновлена легальная работа. В 1944-м советская власть перерегистрировала две общины в Симферополе и Евпатории. На 1 января 1945 года в них состояло 55 человек. Общество динамично развивалось. 1 января 1954 года в нем числилось уже 128 человек. 1 января 1957 года – 211. Большинство из них составляли домашние хозяйки (88) и пенсионеры (45), но были также рабочие, служащие, колхозники (2).
В 1945 году адвентисты были объединены во Всесоюзный совет адвентистов седьмого дня, который был распущен в 1960-м.
В пятидесятых годах появились незарегистрированные общины в Ялте, Джанкое, Феодосии, Старом Крыму, Севастополе. Однако все попытки получить регистрацию окончились безрезультатно.
В документах сохранились описания службы адвентистов: «Все богослужение проходило в сопровождении молитвенного пения при участии хора под аккомпанемент фисгармонии, на которой играл пресвитер Касияр» (3).
В другой эпистоле уполномоченный обращает внимание на речь проповедника, говорившего час двадцать: «Все содержание было пронизано тем, что современный мир идет к своей неминуемой гибели, что в современном мире имеются два класса – класс, признающий заповеди Господни, и класс, не признающий их. Вся проповедь носила не только антинаучный, но и антисоветский характер. Кроме этого проповедника никто не выступал и не поправил его» (4).
