Не удовлетворен советский чиновник и проповедью, произнесенной председателем Всесоюзного союза адвентистов, отдыхавшим в Крыму летом 1952 г. Тот «посвятил проповедь теме «Природа греха». Говорил 45 минут, но ни одного слова о том, что нельзя нарушать правительственные законы, общественные порядки в нашем советском обществе, нарушать трудовую дисциплину на производстве, – не сказал» (5).
Отмечает представитель СДРК и тот факт, что на собраниях адвентистов активно изучают Писание. Касияр «проводил занятие-беседу по изучению 3-го псалма Давида. Семинар проходил очень живо, Касияр ставил конкретные вопросы, например: 1. Почему Давид был вынужден бежать от своего сына? 2. Почему сын Давида ополчился на отца? 3. На кого опирался Давид? 4. На кого опирался сын Давида? 5. Почему бог делает испытания Давиду? 6. Почему сын Давида погибает? 7. Почему Давид плачет о сыне?
На каждый вопрос отвечали с места верующие, вызванные Касияром. Ответ дают путем чтения определенного места из Евангелия, Псалтири и своим кратким обобщением. После каждого ответа на вопрос Касияр делает обобщения… Вывод: Касияр и его проповедники 4–5 раза в неделю основательно обрабатывают своих верующих» (6). Реакция СДРК последовала незамедлительно: «Совет рекомендует Вам вызвать руководителей этого общества и предложить им прекратить библейские курсы, так как это противоречит советскому законодательству о культах. Молитвенный дом должен быть использован только для молитвенных собраний (отправление культа), а не для религиозной учебы и других каких-либо целей. Предупредите руководителей общества, что если они будут продолжать религиозную учебу в молитвенном доме, то будет поставлен вопрос о роспуске» (7). Тем не менее эта «учеба» продолжалась еще несколько лет.
Немногочисленные общины адвентистов жили замкнуто, но дружно.
Это видно даже по материалам отчетов: «В Евпаторийской общине АСД в мае 1954 года к заболевшей верующей прикрепили 8 человек членов общины в качестве дежурных. Эти дежурные поочередно дежурили около больной круглые сутки в течение 15 дней» (8).
В Крыму у АСД официально не было старшего пресвитера, и уполномоченный запрещал пресвитерам ездить в другие города. Тактика была предельно проста: гасить всякую активность. Тот, кто нарушал установки чиновника, снимался с регистрации (как это произошло с лидером симферопольской общины Макаровым) (9). Умело пользовался представитель СДРК и внутриобщинными конфликтами, чтобы перевести в «нелегалы» наиболее активных членов.
Однако совсем не допускать выездов пресвитеров чиновник не мог. Во-первых, по закону адвентисты других городов имели право «на требы», а во-вторых, у них тоже шли свои разборки, которые требовали хирургического вмешательства пресвитера. В середине пятидесятых в среде адвентистов появились реформаторы, которые настаивали на том, что в субботу нельзя работать. Также они призывали отказаться от службы в армии.
Реформаторов отсекали от молитвенного общения, загоняли в раскол, а там уже добивали с помощью государственной машины.
Вплоть до хрущевских гонений уполномоченный особенно не лез в кружку общины, и адвентисты свободно распоряжались денежными средствами. Утренний тарелочный сбор, как правило, посылался старшему пресвитеру по Украине, а вечерние пожертвования и «десятина» шли на местные нужды. С начала «штурма небес» все финансовые потоки были взяты под строгий учет, а «десятина» просто отменена – все свелось к необязательному тарелочному сбору.
Г) Старообрядцы
На карте полуострова значилось несколько мест компактного проживания староверов. В областном центре они жили в Петровской Балке, всего около 10 семейств (до 40 человек). Крестили детей, венчались и отпевали усопших в православной церкви, а причащаться раз в год ездили в Клинцы (Кировоградская обл.) (1).
Были старообрядцы и в Севастополе – до 30 человек. На молитвенные собрания по квартирам собирались редко и больше ходили в православную церковь (2).
Религиозным центром крымского старообрядчества по праву считалось село Мысовое (называлось также Мама Русская, нынешнее название – Курортное) на берегу Азовского моря. Здесь действовала церковь, именуемая «храмом Воина Пресвятой Богородицы». И проживало в селе более 350 человек (3).
Старообрядцы переселились сюда, «на песчаный мыс с имеющейся морской бухтой на Азовском море, защищенной от северо-восточных ветров, кроме того удаленной от жилых мест и отрезанной непроходимыми грунтовыми дорогами от Керчи» в середине XIX в. из-под Нижнего Новгорода и Астрахани. В 1870 г. была построена деревянная церковь. В 1913 г. земство в Маме Русской построило начальную школу, в этом же году рыбаки – жители поселения – отчислили по 5 копеек с заработанного рубля и воздвигли каменную церковь.
В послереволюционном Крыму наездами бывал пресвитер из села Баланды Саратовской области. С 1925 г. в Маме Русской появляется постоянный священник Самуил Курыхин, которого органы советской власти в 1929 г. арестовали и выслали.
Церковь с 1930 г. использовалась под клуб крестьянской молодежи. В 1941-м храм снова стал действующим. Богослужения активно посещали румынские военнослужащие, потомки бежавших в Бессарабию старообрядцев.
Когда немцы уходили из Крыма, они разобрали храм, точнее, оставили одни голые стены. Но верующие быстро его восстановили и продолжали молиться – вплоть до указания от райисполкома о прекращении проведения богослужения и получения разрешения от облисполкома. Последний такое разрешение дал, но с известными условиями (4).
Условия эти были напрямую связаны с хозяйственной жизнью рыболовецкого колхоза «Красный партизан», в котором трудилось большинство старообрядцев. Дело в том, что колхоз регулярно не выполнял план (5).
«В связи с тем, что большинство жителей дер. Мама Русская являются членами общины, к тому же в большинстве связаны семейным родством, влияние членов общины на остальную часть колхозников, безусловно, имеется, что видно из таких фактов: квартальные планы по улову и сдаче рыбы не выполняются. Большая часть членов колхоза имели свои крупные рыболовецкие хозяйства. Среди колхозников ведутся закулисные разговоры о том, что им нужен председатель колхоза из своих рыбаков, а не назначенный райисполкомом, и вот, мол, тогда посмотрим, как будет выполняться план», – информирует центр чиновник СДРК (6). И добавляет: «В колхозе создано 5 бригад и каждая бригада улов рыбы проводит бесконтрольно. Колхозники имеют в своем личном пользовании не обобществленные снасти для ловли рыб ценных пород: селявы, кефали, сельди. Имеют место факты, когда свои личные рыболовецкие сети ставили рядом с колхозными и, дожидаясь наступления сумерек, уходят в море выбирать из ставнеков-сетей рыбу. Таким образом, происходит крупное хищение рыбы из колхозных сетей путем отбора дорогостоящей породы рыб, которая сбывается по спекулятивным ценам на рынке» (7).
Советские власти не раз использовали религиозный ресурс для усиления эксплуатации и без того обездоленного, загнанного в сталинское рабство населения. Так произошло и на этот раз. О плохом отношении к труду колхозников власти сообщили старообрядческому архиепископу Иринарху, и тот, принимая в Москве выдвинутого на рукоположение псаломщика Дьякова, как говорится, поставил вопрос ребром.
