Поднявшись вверх, а может быть, опустившись вниз — это было непонятно, так как лифт шел плавно и медленно, а шкала или кнопки на стенках отсутствовали, — Сергей долго ходил по каким-то коридорам. Он все хотел встретить кого-нибудь и расспросить: где он находится и как выбраться из этого лабиринта. Но навстречу ему, как назло, никто не попадался. Выбравшись наконец из многочисленных светлых коридоров, Сергей попал в казарму. Молодые и не очень молодые солдаты разглаживали утюгами постиранные гимнастерки. Группа бойцов сидела на скамейках и курила самокрутки. В воздухе отчетливо пахло махоркой.
— Здравия желаю, товарищ капитан, — окликнул Сергея пожилой солдат, разглаживая седой ус, — приблудились? Своих, видать, ищете! — Он был одет в гимнастерку и галифе старинного покроя, на голове его была надета пилотка с красной звездой, а на плечи накинута старенькая фуфайка, из которой местами торчали клочки ваты.
— Да я даже не знаю, — ответил Сергей, — каких своих? У меня вот. — И он показал бойцу билет.
— Ну, это нам неведомо, — сказал солдат, равнодушно скользнув взглядом по билету, — я гляжу, одеты вы не по-нашему. Знать, своих ищете. Да только здесь вашего брата нет. Тута те, кто в Отечественную, значить, свои головы сложил. А на втором этаже, это, стало быть, над нами, так там кто на Таманском перешейке или, там, в Сомали, Вьетнаме, Египте и прочая. Твои, скорее всего, еще выше, там ваш брат афганец. Тебе туда и дорога.
Тут Сергей начал понимать, куда он попал. Но его это нисколько не испугало.
— Отец, а где ребята, которые в Чечне погибли? — теребил он за рукав старого солдата.
— Срочники? То есть федералы, по-вашему?
— Омоновцы, короче, офицеры, где они?
— Это, касатик, прямо по коридору, да потом еще на лифте. Иди, никуда не сворачивая, упрешься в лифт. А там написано. — И солдат отвернулся, потеряв к Сергею всякий интерес.
Сергей опять мучительно долго ходил по белым коридорам, никого не встречая, скрипя зубами и ругая почем зря старого солдата, что не объяснил как следует, куда тут идти. И тут билет в его руках начал мерцать. Буквы, написанные на бумаге, вдруг ожили и сложились в воздухе во фразу: «Вам пора, ваше время истекает».
Сергей, проклиная всех и вся, побрел к выходу. Обратную дорогу он нашел почти сразу. И вот тут, на выходе из здания, он неожиданно встретил Алика Белова.
— Здорово, Серый! — Алик обнял Сергея. — Как я по тебе соскучился!
— Привет, Алька! — Сергей чуть не плакал от досады. — Я вас четыре часа ищу, а сейчас видишь: время кончилось. Я должен идти. Ты мне скажи, как вы тут?
— Нормально, Серега, вы за нас не беспокойтесь! Всем привет передавай!
— Алик, жаль, что не поговорили. Скоро встретимся, тогда уж…
— Нет, Сергей, не скоро. — Алик качал головой.
Хлоп. Душа Сергея с небольшой высоты упала на кровать, и он проснулся. За плечо его тряс дежурный.
— Семенов, вставай, командир велел тебя разбудить. У нас в Ханкале ЧП.
Сергей протер глаза, быстро оделся и выскочил на улицу. Подполковник Овчинников сидел на скамейке и нервно поправлял на себе ремни. «Уазик» стоял под парами, готовый к выезду.
— Василия, чего стряслось?
— На сборы тебе десять минут. Выезжаем в Ханкалу. Николаенко застрелился, — сказал Овчинников.
События этого дня крутились в памяти Сергея ускоренной пленкой. Вот они приезжают в Ханкалу, слушают сбивчивый рассказ, что вот, мол, сегодня утром в 06:07 майор Николаенко застрелился. Все произошло в дальнем углу поселка, за вагончиками. Как это произошло — никто не видел и практически не слышал. Нашли его в указанное время. Пистолет ПМ, из которого он застрелился, уже отправлен на экспертизу в Толстой-Юртовский РОВД по территориальности, кстати, впоследствии именно трасологическая экспертиза определила, что стреляли из пистолета в указанное время дважды. Вообще, в этом деле было очень много белых пятен. Сергей с командиром забрали вещи Валерия Ивановича. Сергей про себя отметил, что в рюкзаке майора находится десять блоков сигарет.
«Зачем человек, который приехал лишить себя жизни, взял так много сигарет?» — подумал Сергей про себя.
Надо было забирать тело и везти в Моздок. На землю опустился туман, вертушки не летали.
— Чего делать будем, Сергей? — Овчинников смотрел на Сергея.
— Как чего, Василич? Это ведь наш боевой товарищ. Вызывай с базы КамАЗ, и повезли Иваныча в Моздок.
В поле под открытым небом стояли трехэтажные нары. На них рядами в полиэтиленовых мешках на алюминиевых салазках лежали тела погибших. Два солдата-срочника, лениво поворачиваясь и зевая, прохаживались вдоль нар.
— Как? Николаенко? Его когда привезли? — спросил один из них.
— Ты, дружище, поворачивайся быстрее. А то я тебе сейчас вращательный момент придам, — вспылил Овчинников.
Солдатики тут же нашли нужный мешок и аккуратно, чтобы не вызвать гнев этого нервного подполковника, сняли салазки и поставили их на землю.
— Надо посмотреть, а то вдруг не того заберете, — виновато промолвил солдатик.
Сергей скрепя сердце присел и расстегнул молнию на мешке. Николаенко как будто спал, только щеки его были покрыты черной засохшей кровью. Сергей неоднократно видел людей, в голову которых попала пуля. Тыльную сторону выносило напрочь. А между тем у майора было небольшое входное отверстие в правый висок и такое же небольшое выходное из левого. Он многозначительно посмотрел на Овчинникова, командир понимающе кивнул ему в ответ. И тут у Сергея пробежал по спине холодок, как будто он забыл что-то важное. Он еще раз посмотрел в лицо Николаенко, и мороз сковал его тело и волю, он вспомнил человека из сна, который приветливо кивнул ему и которого не смог тогда признать. Это был Валерий Иванович Николаенко.
Дениска
Следующая командировка на Северный Кавказ выпала Сергею через полгода. Командиром вновь был назначен подполковник милиции Юрий Алексеевич Уткин.
Каждый новый приезд на старое место вызывал у Сергея одни и те же эмоции. После хлопот дороги и размещения, после первой ночевки Сергей, выходя утром из помещения на улицу, думал об одном и том же:
«Какой хрен меня ОПЯТЬ сюда принес?»
Ответа он не мог найти, даже сильно покопавшись в себе.
В эту командировку впервые прибыли девушки — сотрудники милиции, так как блокпост, на котором несли службу липчане, был признан въездным в город, а посему круглосуточным. Вели они себя довольно скромно, не освоившись, разговоров ни с кем не вели. Поначалу присматривались к новому месту и новым людям.
Уткин на первом же разводе построил весь отряд и провел инструктаж:
