— Пропаганда! — кивнул в их сторону Збруев.
— Наша не хуже ихней, — ответил Василий, — за дорогой следи. Скоро поворот на Мобильник.
Мобильником здесь называли Мобильный отряд. А попросту — штаб всех милицейских подразделений, находящихся в республике. Чтобы попасть в Ханкалу, надо было заехать в Мобильник и взять боевое распоряжение. Что это такое? Бумага, простая бумага. А впрочем, не простая, а документ, в котором черным по белому написано, что сотрудникам такого-то отряда, в количестве стольких-то человек, разрешен въезд на машине номер такой-то в Ханкалу. Подпись командира Мобильного отряда и печать. Без этой бумаги въезд в Ханкалу, а равно и передвижения между населенными пунктами, заказаны. На первом же блокпосту могут проверить наличие боевого распоряжения и далее не пустить. Но такого практически не случалось. Подудишь, проезжая, помашешь рукой парням, а они тебе в ответ. Вот и все. Что? Своих не признаешь? Если едет обшарпанный грузовик, обложенный мешками с песком, бронежилетами, дырявый от пуль, и сидят в нем грязные бородатые парни, одетые кто во что, — значит, точно свои.
Но в Ханкалу так просто не попадешь. Будь любезен предъявить боевое распоряжение.
Мобильный отряд располагался в бывшей гостинице госцирка. И действительно, кое-где стояли прислоненные к стене железобетонные плиты с выбитыми на них тигриными и львиными мордами.
Невдалеке был виден обрушенный купол цирка. Вокруг стояли проволочные заграждения и минные поля. На территорию Мобильника въехала машина с бочкой для воды. На синей емкости было написано: «ВОДА», кто-то вырезал из изоленты букву К и прилепил. Получилось: «ВОДкА».
— Говорят, чеченский цирк был одним из лучших в Союзе. — Збруев повернулся к Василию и остановил машину
— Говорят, — ответил Василий, — машину не глуши, я быстро: только печать поставлю и подпишу. У меня распоряжение готово.
— Угу — Володя кивнул головой.
Через пятнадцать минут Василий вышел из здания. Заглянул в кузов.
— Живы, славяне?
Лаюшкин с улыбкой прокричал что-то в ответ. Слышно не было. Василий сделал жест, мол, не слышно. Серегин показал ему большой палец, поднятый вверх. Василий кивнул и запрыгнул в кабину.
От Мобильника проехали через Сунженский мост по проспекту Ленина. Вдоль улицы стояли уцелевшие чудом многоэтажки. Из них частенько постреливали по проезжающим мимо военным машинам. Но в этот раз обошлось.
Проехав под романовским мостом, машина въехала на площадь Минутка. Романовским мост называли потому, что именно под ним был подорван УАЗ генерала Романова. До того, как Василий впервые увидел площадь Минутка, он представлял ее себе огромной, ведь на ней шли самые жестокие бои, и окрестности ее впитали в себя огромное количество крови. Во время второй кампании она десятки раз переходила из рук в руки и казалась стратегическим объектом. Но на самом деле она оказалась настолько маленькой и серенькой, что, не скажи Василию, что вот же она — эта самая Минутка, — он проехал бы мимо и не обратил на нее никакого внимания. И только груды кирпичей вокруг напоминали об атаках и сражениях.
Пропылив мимо частного сектора, «Урал» выскочил на трассу. Позади остался указатель — Грозный, возле него стоял военный грузовик, и группа бойцов фотографировалась на его фоне, выставив вверх оружие. Через несколько километров, слева от дороги, показался вкопанный в землю танк Т-62. Над бруствером возвышалась только башня со стволом. Рядом с ним стояла деревянная будка и шлагбаум.
Солдат в зеленой каске, увидев номера с сорок восьмым регионом, крикнул:
— Сало, земляки твои прибыли, встречай!
Сержант срочной службы Савченко — Сало, — улыбаясь, подбежал к «Уралу».
— Здравия желаю, товарищ капитан. Что-то давненько вас не было видно, — затараторил он, — и правильно. Неспокойно на дорогах.
— Много текста, военный, — Василий улыбнулся в ответ, — держи! — И он передал сержанту упаковку минеральной воды «Липецкая» и блок сигарет. — Подарок из Липецка.
— Вот спасибочки, товарищ капитан. Вы распоряжение давайте, я отмечу. — И он, схватив листок, опрометью кинулся к будке.
— Как служба? — спросил Василий у Савченко, когда тот вернулся.
— Нормалек.
— А из дома пишут?
— Пишут. Товарищ капитан, вы о нашем договоре не забыли? Как приду на дембель, сразу же на службу в ОМОН!
— Не забыл. Составлю тебе протекцию. Отворяй калитку.
— Бывай, зема, — крикнул солдату в окошко Збруев.
Савченко помахал рукой и улыбнулся, поднимая шлагбаум.
Через пару километров по бездорожью глазам открылся поселок, состоящий из деревянных домиков, которые все называли финскими. Рядом на железнодорожных путях стояли несколько вагонов, в которых жили представители журналистской братии. Напротив — вход в военный городок.
Василий снял разгрузку и пошел выписывать накладные на получение продуктов и ГСМ. Склад продуктов был довольно импровизированным. Опять же на путях стоял эшелон. В одном вагоне-теплушке выдавали крупы, в другом — тушенку со сгущенкой, и так далее. Ездить по вагонам — занятие нудное и неприятное. Кладовщики так и норовили объегорить. То вместо сахара дадут мешок соли. То яйца тухлые. Глаз да глаз. Люди-то русские что те, что эти. Тут сам не плошай.
Когда машина была загружена, Василий посмотрел на часы.
— Четыре. Поспешай, Володька. Как бы в темнышко не попасть.
— Постараюсь, Вась.
«Урал» выскочил через КПП и помчался в обратный путь. Разрушенные дома мелькали по сторонам дороги и проносились мимо.
— Хорошо идем. Машина груженая, — крикнул Збруев, вертя баранку.
Наступал серенький час. Солнце садилось за горы.
Вдруг Василий услышал треск автоматных очередей. Впереди прочертили дорожки трассирующие пули.
— Вова, гони что есть мочи.
Василий поднес ко рту рацию: «Двойка, к бою. По нам бьют прицельно. Огонь».
Сам Василий высунул автомат в окно и тоже бил из него почем зря. Стекла в кабине были уже пробиты в нескольких местах. Ветер свистел через них.
Машина свернула с шоссе и поехала по проселочной дороге. Выстрелов слышно не было.
— Кажись, проскочили. — Збруев вытирал пот тыльной стороной ладони.
— Тормози. — Василий выскочил из кабины и, встав на колесо, заглянул в кузов.
На опрокинутых коробках с продуктами лежали бойцы. Они вразнобой поднимались, отряхиваясь и передвигая мешки и банки.
— Живы, славяне?
— Отбились, товарищ капитан. Потерь не имеем, — улыбаясь, ответил ему Серегин.
— Лаюшкин, а ты как?
— Но-нормально.
— Не пожалел, что поехал?
— То-товарищ капитан, а что, вот так вот каждый раз бывает?
