И были совершенно правы, вообще-то, потому что бессмертие у демонов просят чаще, чем что бы то ни было. А поскольку душу, этот стандартный гонорар, с бессмертного получить затруднительно, это желание демоны неизменно портят. Способов для этого они накопили бессчетно и умеют придраться к любой запятой.
К тому же это тоже получалось два желания. А Денису и Полине ужасно не хотелось их делить. Каждое должно быть общим, на двоих.
– Дети, обедать! – послышался мамин голос. С кухни аппетитно пахло жареной картошкой.
– Ты посиди пока тут и никуда не уходи, – велела Полина, спрыгивая с дивана.
– Ага, мы вернемся после обеда и продолжим, – добавил Денис.
– Вы там жрать, что ли, будете?! – сразу разозлился Фурундарок. – Без меня?! Делиться не хотите?!
– Не хотим.
– С тобой – не хотим.
– Ублюдки. Я вам это припомню.
Глава 31
Удивительное дело, но обед сегодня приготовила не мама, а папа. Пожарил удивительно вкусную рассыпчатую картошку, разложил по тарелкам копченую скумбрию и маринованные огурчики, нарезал бородинский хлеб и вообще сделал все по красоте.
– Прошу отведать угощения, дети мои, – скромно потупился он. – Все с пылу с жару. Уж не побрезгуйте, старался, как мог.
– О господи, Юра, ты раз в десять лет что-то приготовил, – закатила глаза мама. – Не выпендривайся так.
– Вот именно, – сказал папа. – Я, может быть, еще десять лет ничего больше не приготовлю. Цени этот редкий момент, жена.
Уплетая картошку со скумбрией, папа и мама включили телевизор. Себе и детям. Там как раз выступал серьезный дядька в галстуке, который рассказывал, как замечательно все стало в стране. Особенно теперь, после очередных выборов, которые так удачно закончились.
– Кстати, ты на выборы-то ходил в этом году? – вспомнила мама.
– Нет, конечно, – вяло ответил папа. – Какой смысл? Кто бы ни победил, человечество проиграет…
– Почему проиграет? – спросил Денис.
– Пап, расскажи, – присоединилась Полина.
Папа вздохнул. Он не любил говорить про политику, особенно с детьми. Но ему задали прямой вопрос, а Юрий Померанцев считал непедагогичным отмахиваться от своих отпрысков.
Кто еще их просветит, если не родной отец?
– Понимаете, дети мои… – задумчиво начал он. – Наша страна – она как большая лодка, в которой мы все плывем. Но проблема в том, что лодка эта не простая, а двухпалубная. Большинство сидит на нижней палубе, на которой тесно, темно и воняет. А меньшинство – на верхней. В шезлонгах. На свежем воздухе. С прохладительными напитками. Правильно ли это? Как вы считаете?
– Нет?.. – предположил Денис.
– Ну да. И что мы должны сделать в такой ситуации?
– Подняться наверх и сбросить меньшинство за борт! – кровожадно пронзила картошину Полина. – Бунт! Восстание! Революция!
– А еще можно пробить дно и дружно утонуть всем вместе! – радостно воскликнул Денис.
– Пробиванием дна почему-то в основном занимаются те, кто на верхней палубе, – задумчиво сказал папа. – Наверное, думают, что погибнут только те, кто на нижней, а их не затронет. Тем более, что у них есть шлюпки с провизией, а на горизонте плавают другие корабли. А подняться наверх и сбросить всех за борт – это, конечно, вариант, но трудный. Надо всем договориться, выбрать лидеров, суметь преодолеть охрану… и к тому же тут еще такое дело: верхняя палуба меньше нижней. Шезлонгов на всех не хватает. Поэтому после бунта по ним рассаживаются только лидеры бунтовщиков, а остальных возвращают на нижнюю палубу и все идет по-прежнему. Пока у нижних снова не лопнет терпение.
– Значит, надо быть среди лидеров, – сделал вывод Денис. – Тогда у меня будут шезлонг и прохладительный напиток.
– Вот многие так рассуждают, – кивнул папа. – Поэтому оппозиция наша – она лично у меня доверия не вызывает. Черчилль тоже когда-то был в оппозиции к правительству – но у него же при этом твердая позиция была. Он выступал за строительство авианосцев, миграцию евреев в Палестину и против договоров с Гитлером. Четко говорил, что сделает, когда придет к власти – и может, он не все исполнил в точности, но он хотя бы старался. Понимаете, дети мои?
Денис и Полина медленно кивнули. Они любили разговаривать с папой про серьезные взрослые вещи. Тот никогда не говорил, что они еще маленькие и чего-то не поймут, а всегда старался объяснить максимально доходчиво.
К тому же они уже и не маленькие. Им по одиннадцать лет, они учатся в пятом классе, посетили кучу стран и дружат с всемогущим демоном. У них все еще осталось четыре желания, которыми можно перевернуть мир вверх тормашками.
– Слушай, а что мы все для себя, да для себя? – задумчиво сказал Денис, когда они вернулись в детскую. – Давай для народа! Давай загадаем, чтобы к власти хороший президент пришел!
– А это кто? – спросила Полина.
– Ну… могу я.
Полина залилась хохотом. Она так смеялась, что не могла вымолвить ни слова.
– Чего ты смеешься-то, крыса?! – громко засопел Денис.
– Денисыч, ты меня прости, конечно… – с трудом выговорила Полина. – Просто… если ты когда-нибудь придешь к власти… ты прости… я свалю как можно дальше. Эмигрирую в Антарктиду. И так поступят все разумные люди, которые тебя знают.
Денис засопел еще громче. Ему почему-то стало обидно.
– Лично я не эмигрирую, – сказал Фурундарок. – Я останусь и буду тебе помогать. Хочешь стать царем этой земли, милый мальчик? Просто пожелай – и все будет.
– Фурундарок, а вот у тебя самого какие политические убеждения? – спросила Полина. – Тебе кто больше у нас нравится – правительство или оппозиция?
– Я не могу однозначно ответить на этот вопрос, смертная, – серьезно сказал Фурундарок. – Видишь ли, я не разделяю убеждений ни одной из политических партий или иных групп, в которые высшие приматы вроде тебя любят сбиваться.
– А почему?
– На это есть две причины. Первая: я достаточно долго живу и знаю, что политический строй и экономическая система сами по себе ничего особо не значат в мире существ, подвластных страстям и порокам. Каждая идеология превозносит определенные добродетели, порицает пороки предыдущего строя, стремится перекроить общество и умы людей… но неминуемо открывает человеческим порокам новые пути. Новые способы проявить себя, в зависимости от среды. И в какой бы группе ты ни состоял, какой бы ярлык ни нацепил на себя и на других – порочность рода человеческого тебе не отменить, и подвержен ей каждый из вас… что для меня, конечно, кстати.
– Я бы спросила, в чем вторая причина, да боюсь породить новый поток сознания, – сказала Полина. – Но от ответа ты ушел красиво.
– А насчет моего предложения-то что? – напомнил Денис. – Давай загадаем, чтобы у власти кто-нибудь путный оказался!
