Как бы просто этот подвиг ни звучал, никто не смог превзойти его. Для нас, простых смертных, этого достаточно, чтобы наблюдать за каждым его действием. Именно поэтому журнал Fortune вернулся к этому вопросу. Мы попросили Баффетта уделить нам немного его драгоценного времени, но в итоге получили невероятную возможность заглянуть в мысли Оракула на сорок восемь часов, а также очень долгий разговор, который охватывал все темы, от ядерных бомб до бросовых облигаций, от Барри Бондса (бейсбол) до Барри Свитзера (американский футбол) и Элиота Спитцера (губернатор штата Нью-Йорк).
Сейчас, однако, мы вспомним время, когда многие думали, что Баффетт был неправ. Сложно представить себе, что совсем недавно большое количество людей на Уолл-стрит и в Кремниевой долине считали, что этот рассказывающий сказки инвестор потерял хватку, его мнение неактуально, вышло из моды. Казалось, что восприятие Баффеттом вещей не сходилось с правдой. Правила игры изменились, а он этого не понимал. «Уоррену Баффетту стоит сказать: «Извините», – вспылил Харри Ньютон, издатель журнала Technology Investor Magazine, в начале 2000 года. – Как это он пропустил революцию в микросхемах, беспроводной связи, программировании, кабелях и биотехнологиях?»
Едва ли необходимо говорить, что это происходило в период нерационального обращения к технологиям, когда технологическая биржа Nasdaq взлетела, а акции Berkshire сильно упали. То, что Баффетт был сосредоточен на цене (и ценностях тоже), его игра на долгосрочности, а не на коротких продажах – было старо как мир. Что было не так с культурой опционов на акцию, разработкой новых финансовых инструментов и «ситуативной этикой» (если использовать слова самого Баффетта)? Ведь это работало, разве не так?
«Волновало ли когда-нибудь, – спрашивал я его, – что вас уже считали прошлым, казалось, вы были не при делах?»
«Никогда, – говорит он своим скрипучим голосом. – Ничто подобное меня не волнует. Невозможно хорошо разбираться в инвестировании до тех пор, пока вы не научитесь мыслить независимо. Суть в том, что невозможно быть правым или неправым потому, что большинство людей соглашаются с данной точкой зрения. Вы можете быть правы потому, что ваши факты и рассуждения верны. Итог – вот все, что важно. И у меня не было никаких сомнений относительно фактов или рассуждений».
Я провел с Баффеттом много времени – мы встретились в Омахе в воскресенье, потом сели в самолет бизнес-класса NetJets Gulfstream до Монтерея, где его сестра Берти забрала нас и отвезла в Пеббл-Бич. Баффетт провел большую часть времени в своем номере, вместо прогулок с друзьями, которые встречаются здесь раз в два года, из-за вывиха левого плечевого сустава. Но травма – не такая уж большая проблема для Баффетта. Во-первых, это не слишком больно, и, во-вторых, он не слишком любит гольф. («У меня самый высокий гандикап из всех членов Augusta», – хвастается он.) Травма плеча позволяет ему больше времени посвятить работе – чтению, письмам и телефонным звонкам, – все это он очень любит.
Чем вообще можно заниматься в компании самого светлого инвестиционного ума, загнанного в свой номер проблемами с плечом? Конечно, я начал спрашивать у него про биржу. Проблема в том, что Баффетт не любит говорить про цены на акции в принципе – хотя и говорил в ноябре 1999 года в статье для Fortune, в которой настаивает, что цены на бирже были слишком высокими (историки-любители прекрасно могут провести параллели между той статьей и известным предупреждением, которое Бернард Барух сделал в 1920-х). Fortune также опубликовал статью о его взглядах в прошлом году, где Баффетт сказал, что многим корпорациям придется снизить нереалистичные оценки доходов на пенсионные фонды. (Оказалось, что он был прав.) Баффетт указывал, что цена всех акций США была тогда на добрую треть выше, чем ВНП США, и гораздо выше пика этого соотношения в 1929 году. Было четко заявлено: акции, вероятно, и дальше будут падать. (И снова верно.)
Итак, что же Баффетт думает о бирже сейчас? Не более чем: «Пузырь лопнул, но акции все еще не подешевели». Нет сомнений, что сейчас лучшее время покупать акции, чем это было в 1999 году, подтверждает Баффетт. Инвестиционные инструкции Баффетта остаются такими же: «Инвесторам необходимо избегать негативных последствий покупки причудливых, захудалых компаний и правильно оценивать время для покупки, – говорит он. – Покупать индексный фонд на долгий период времени имеет больше всего смысла». Как насчет акций Berkshire Hathaway? «Ничего не могу сказать насчет этого; они сейчас довольно дорогие, – говорит он, – однако я бы лучше владел ими, чем S&P 500. Мы говорили о выкупе своих акций в начале 2000 года, когда они упали до отметки в $40 тысяч, тогда это был настоящий знак!» Он усмехается своей известной грубоватой усмешкой, закидывая ноги на стеклянный журнальный столик. Его акции поднялись до $70 тысяч с тех пор. Инвесторам на заметку: в следующий раз, когда Баффетт говорит о выкупе акций, выкупайте!
«Дикие вещи порой случаются на биржах».
Центр жизни Баффетта – это не биржа в широком смысле этого слова, а его компания, Berkshire Hathaway, и понимание того, как она работает – ключ к пониманию мышления Баффетта. Поэтому я сначала обратился к партнеру Баффетта, Чарли Мангеру, который был участником гольф-вечеринки вместе с Томом Мерфи, бывшим главой Cap Cities, и Доном Грэмом, исполнительным директором корпорации Washington Post. «Berkshire работает своеобразно, и я думаю, что многие люди не понимают этого полностью, – сказал Мангер. – Мы менее ограниченно и очень быстро принимаем решения, чем любая другая компания подобных размеров в мире».
По-настоящему сложно переоценить, насколько отличается Berkshire Hathaway от других компаний. Имейте в виду – это конгломерат значительных операций в страховании. Компания держит большие доли капитала в огромных американских компаниях, таких как Coca-Cola, Gillette и American Express. Berkshire также контролирует значительную часть коммунальных и газовых компаний и владеет великолепной коллекцией компаний повседневных товаров – например, продажа мебели, ювелирные магазины и обувные фабрики.
Компания выросла без какого-либо плана или стратегической карты, однако физические составляющие Berkshire обеспечивают инвесторам четкое понимание мыслей Баффетта. Например: годами Berkshire была больше всего известна как страховая компания с большим портфелем ценных бумаг. Но потом произошло несколько событий. Во-первых, Баффетт перестал покупать крупные доли компаний. Его покупка Washington Post, например, произошла еще в 1970-х. Почему он остановился? Все просто: цена акций была слишком высокой, на его вкус, долгие годы. «Я купил свою первую акцию шестьдесят лет назад, – говорит Баффетт. – Из этих шестидесяти лет, вероятно, пятьдесят были привлекательными в смысле покупки обычных акций. В течение еще десяти лет я не мог ничего найти. Эти десять лет, как вы могли заметить, выдались на последние годы».
Теперь Баффетт покупает целые компании (часто староэкономического образца), многие из которых продавались очень дешево во время технологического бума. Некоторые из приобретений также были страховыми компаниями, остальные стали частью вышеупомянутой коллекции – краски Benjamin Moore, ковры Shaw, коммунальная компания под названием MidAmerican Energy и совсем недавно Pampered Chef, частная компания прямого маркетинга кухонной утвари. В результате знаменитый портфель Berkshire стал более равномерным (недавно этот портфель стоил порядка $26 миллиардов). И хотя страховой сегмент вырос, часть конгломерата, состоящая из компаний производства и сервиса, сейчас гораздо больше, чем ранее. Страхование все еще приносит около половины дохода Berkshire; однако если проводить сравнительный анализ, эта доля уменьшается.
