Когда мы покупали Gen Re, компания продавалась вместе с General Re Securities, дилером деривативов, которого мы с Чарли не хотели приобретать, посчитав, что это может быть опасным. У нас не получилось продать эту часть компании, и теперь мы стараемся свернуть ее деятельность.
Но закрыть деривативный бизнес – проще сказать, чем сделать. Пройдет еще немало лет, прежде чем мы полностью свернем эту деятельность (хотя снижаем риски каждый день). На самом деле перестрахование и деривативный бизнес очень похожи: как в ад, в оба легко войти и из обоих практически невозможно выйти. В обеих индустриях, как только вы подписали контракт, который может потребовать очень крупных выплат через несколько десятилетий, только он у вас и остается. В действительности существуют методы, которыми риск может быть снижен. Но большинство стратегий подобного вида оставляют компании приличный объем остаточных обязательств.
Еще одно сходство перестрахования и деривативов в том, что оба бизнеса генерируют объявленную прибыль, которая часто бывает переоценена. Происходит это потому, что сегодняшняя прибыль основывается на оценках, неточность которых может не проявляться еще много лет.
«Даже если вы очень талантливы и прилагаете большие усилия, для некоторых результатов просто требуется время: вы не получите ребенка через месяц, даже если заставите забеременеть девять женщин».
Ошибки обычно бывают честными и отражают только человеческую склонность оптимистично смотреть на свои балансовые обязательства. Но стороны по деривативам также имеют широкие возможности мошенничать с подсчетами. Тем, кто торгует деривативами, обычно платят (в целом или частично) в соответствии с заработками, посчитанными по текущему курсу. Но часто бывает, что реального рынка нет (вспомните контракт с близнецами), а модель расчетов по текущему курсу все равно используется. Эта подмена понятий может повлечь за собой очень серьезные беды. Как общее правило, контракты включают в себя большое количество переменных и отдаленные будущие даты выполнения контракта, что увеличивает возможности контрагентов использовать нереальные предположения. В случае с близнецами, например, две стороны контракта прекрасно могут использовать различные модели, которые позволят им показывать приличную прибыль на протяжении многих лет. В крайних случаях модель расчетов по текущему курсу перерастает в, как я их называю, расчеты по сказкам.
Конечно, и внутренние, и внешние аудиторы просматривают цифры, но это нелегкая работа. Например, General Re Securities на конец года (после десяти месяцев сокращения операций) имела 14 384 невыплаченных контракта, включающих в себя 672 контрагента по всему миру. В каждом контракте была плюсовая или минусовая ценность, которая должна возникнуть из одного или более ссылочных обстоятельств, включая некоторые не укладывающиеся в голове сложности. Оценивая подобный портфель, эксперты-аудиторы могут очень просто и честно иметь различные мнения на его счет.
Проблема оценки далеко не академическая: за последние годы некоторые крупномасштабные махинации и почти что махинации происходили в торговле деривативами. В секторах энергетическом и электрическом, например, компании использовали деривативы и трейдинговую деятельность, чтобы записать огромную «прибыль» – до тех пор, пока все не рухнуло, когда они на самом деле попытались конвертировать дебиторскую задолженность на счетах, связанную с деривативами, в деньги. «Расчеты по текущему курсу» оказались поистине «расчетами по текущим сказкам».
Могу заверить вас, что погрешность оценки в бизнесе деривативов не симметрична. Практически всегда она либо выгодна трейдеру, который ждет оплату в несколько миллионов долларов, или исполнительному директору, который хочет записать впечатляющую «прибыль» на счет компании, или обоим. Бонусы выплачивались, а исполнительный директор получал выгоду из показателей компании. Только гораздо позже акционеры понимают, что объявленная прибыль – подделка.
Еще один вопрос с деривативами в том, что они могут ужесточить проблемы, с которыми компания сталкивается по абсолютно не связанным с этими контрактами причинам. Эффект накопления происходит потому, что многие деривативные контракты требуют, чтобы компания, страдающая от понижения кредитного рейтинга, сейчас же обеспечила залог сторонам договора. Представьте, что рейтинг компании и так понижен из-за общей неблагоприятной обстановки, тогда как обеспечение на ее деривативы должно тут же вноситься согласно необходимым условиям. Возникает неожиданный и огромный спрос в денежном обеспечении для компании. Необходимость обеспечить этот спрос способна погрузить компанию в кризис ликвидности, что может в некоторых случаях повлиять на еще большее понижение кредитного рейтинга. Эти факторы закручиваются в спираль, которая может привести к корпоративному кризису.
Деривативы также создают риск перепродажи по цепочке, и он очень похож на риск, который претерпевают страховые компании и компании по перестрахованию, из-за чего откладывается большая часть их сделок с другими участниками. В обоих случаях большие требования об уплате от многих сторон обычно только увеличиваются со временем. (В Gen Re Securities у нас все еще есть требования об уплате на $6,5 миллиарда, хотя мы уже год работаем над ликвидацией.) Участник может считать себя предусмотрительным, считая, что кредитные риски будут диверсифицированы, а значит, не опасны. Однако порой возникают внешние обстоятельства, из-за которых требования об уплате от компании А пойдут не по плану, и это также повлияет на требования от компании В через компанию С. История доказала, что кризис часто вызывает проблемы, которые сильно влияют друг на друга, что просто немыслимо для более спокойных времен.
В банковском деле проблема связанности была одной из причин формирования Федеральной резервной системы. До того как ФРС была создана, закрытие слабых банков порой накладывало внезапные и непредвиденные требования ликвидности на ранее сильные банки, из-за чего и они, в свою очередь, закрывались. Теперь ФРС ограждает сильных от неприятностей слабых. Но нет конкретного банка, назначенного на предотвращение эффекта домино в страховых операциях или деривативах. В этих индустриях у фирм, которые имеют прочную основу, могут возникнуть проблемы из-за затруднений в других фирмах просто по цепочке. Когда существует угроза цепной реакции внутри индустрии, она платит, чтобы минимизировать связи любого вида. Именно так мы ведем свой бизнес в перестраховании, и это – одна из причин, по которой мы стараемся выйти из деривативных контрактов.
Многие люди спорят, что деривативы снижают системные проблемы, когда участники, не способные нести определенные риски, могут передать их в более сильные руки. Эти люди верят, что деривативы служат, чтобы стабилизировать экономику, способствуют торговле и исключают трудности для отдельных участников рынка. И на микроуровне это правда. Действительно, в Berkshire я иногда участвую в крупных деривативных транзакциях для того, чтобы поспособствовать определенным инвестиционным стратегиям.
Мы с Чарли верим, однако, что макрокартина с производными контрактами опасна и становится все более сложной. Большое количество риска, а в особенности – кредитного риска, сконцентрировалось в руках сравнительно немногих деривативных дилеров, которые вдобавок активно торгуют друг с другом. Проблемы одного могут быстро стать проблемами другого. Кроме того, этим дилерам должны большие суммы денег стороны, не являющиеся дилерами. Некоторые из этих сторон, как я упоминал, связаны между собой, что может повлечь за собой одновременные проблемы из-за единственного события (такого как крушение телеком-индустрии или стремительное снижение цены торговых энергетических проектов). Связь, когда она внезапно проявляется, может вызвать серьезные системные проблемы.
