На вопрос о роде деятельности Капоне ответил, что занимается недвижимостью.
– У вас есть лицензия? – живо уцепился адвокат противника.
Прежде чем защитник открыл рот, чтобы заявить протест, Капоне успел огрызнуться:
– Почему я должен отвечать на этот вопрос?
Неизвестно, был ли подкуплен Ньюкомб, но он сразу отклонил обвинения в заговоре против ответчиков, а затем отложил рассмотрение обвинения в незаконном содержании под стражей против МакКрири. Ньюкомб пообещал арестовать любого, кто побеспокоит Капоне, находящегося в статусе свидетеля обвинения. Городской управляющий пообещал, что Капоне больше никто не будет задерживать.
Капоне продолжал задабривать Майами. Учитель в школе Сонни попросил разрешить ученикам поплавать в бассейне Капоне и получил одобрение (при условии письменного согласия родителей). Пока дети (до семидесяти пяти человек) резвились в воде, прислуга накрыла столы с курицей, пирожными, газировкой, принесла воздушные шары и хлопушки. Каждому уходящему гостю Сонни вручил по коробке конфет. Несколько дней спустя около пятидесяти взрослых пришли на банкет и musicale
[174], обменяв у двери выгравированные приглашения на булавку с изображением американского флага. Среди гостей были не только приятели Капоне, но и просто дружелюбно настроенные люди. «Майами дейли ньюс» хмыкнула. Гости приветствовали Капоне как «нового бизнесмена сообщества» и подарили ему перьевую ручку.
«По-моему, – писал Майк Гленн Карлу Фишеру, – Капоне просто пытается защититься, показав, что достойные жители Майами не считают его вредителем».
10 июня 1930 года судья Барнс возобновил слушание дела о «висячем замке». Капоне блистал, каждый день появляясь в суде в изысканных костюмах синего, коричневого и серого цветов, демонстрируя бриллиантовые булавки на галстуках. Свидетели говорили, что спиртное в доме Капоне лилось рекой. Кое-кто давал показания с явным удовольствием, другие превозмогали крайнее нежелание.
Истец по делу, окружной прокурор Хоторн, представил свидетеля, сказав, что не поверит его словам даже под присягой. Другого свидетеля обвинил, что он явился на слушания в нетрезвом состоянии (начал речь со слов: «В общем, это самое, Вернон, слушайте…)
Родди Бердина спросили, предлагалось ли ему выпить в доме Капоне: «Я присутствовал в качестве гостя мистера Капоне и не буду говорить, конечно, если меня не заставят. Думаю, это неэтично». Бердин все рассказал, когда Хоторн и судья потребовали ответов.
Бердин приехал к Капоне в десять часов утра в пятницу, на попойку с шампанским. В раковине, наполненной льдом, лежало два десятка бутылок. Бердину было приятно видеть такую заботу о гостях.
Капоне выдал Бердину чек на $1000 для Общественного фонда и попросил устроить вечеринку и пригласить его познакомиться с представителями местного высшего света в изысканной обстановке.
Бердин испугался, поскольку дальнейшие отношения могли зайти слишком далеко: «Я знал, что не смогу добавить мистера Капоне к кругу друзей. Меня бы подвергли жесткой критике». На просьбу уточнить сказанное Бердин пояснил: «Ну… Мистер Капоне относится к людям, которых мы называем гангстерами. Он просто-напросто не соответствует нашему обществу и людям, которых я называю друзьями. Меня будут критиковать за то, что я совместил цель прихода и участие в застолье. Но я не мог стать другом Капоне».
Другие свидетели говорили о пагубном влиянии Капоне, чувстве страха, которое он вызывал в обществе, скандалах, связанных с преступными занятиями. «Каждый раз, когда на дороге лопается шина, – сказал житель Палм-Айленда Эдвард Робинсон, – люди думают, не началась ли бандитская война». Президент торговой палаты Майами-Бич Томас Дж. Панкост назвал дом Капоне «гаванью для нежелательных людей». Правда, Томас горячо отрицал, что в подвале отеля Pancost был бар, но признался, что держал несколько игровых автоматов.
Судья Барнс не сомневался в показаниях. Капоне хранил в доме алкоголь и подавал своим гостям. Многим не понравилось его пребывание на Палм-Айленде.
«Совершенно ясно, – выразил мнение судья, – некоторые считают единственно верным решением запретить Аль Капоне проживать в этом городе… однако я как судья должен следовать клятве и не могу сделать это, так как… единственный вред, который Аль Капоне принес городу, в том, что он просто-напросто находится в нем… Закон, как известно, не предписывает выселять человека просто потому, что он кому-то не нравится».
Затем судья указал на очевидную глупость обвинений: «Если жителям города неприятно присутствие того или иного человека, они не обязаны вступать с ним в какие бы то ни было общественные или деловые отношения, которые побудили бы этого человека остаться в городе. Но, видимо, для некоторых людей запах денег чересчур заманчив, даже если деньги добыты превратным путем».
Через два часа после оглашения вердикта судьи Барнса окружной прокурор Джордж Э. МакКаскилл подал против Капоне четыре обвинения в лжесвидетельстве по делу о незаконном заключении под стражу. Со слов истца, Капоне четырежды солгал, заявив: что был лишен возможности связаться с адвокатом, что МакКрири угрожал выбросить его вещи «в сортир», что ему отказали в воде и пище и, наконец, высказывались угрозы ареста семьи.
Возможно, Капоне могли бы зацепить на этом иске, но МакКаскилл с самого начала слишком переусердствовал, не учитывая собственную политическую нестабильность. Фред Пайн, несмотря на увольнение с должности в 1923 году, снова был переизбран в 1929 году, сменив Роберта Тейлора на должности окружного прокурора. Однако губернатор Карлтон не утвердил Пайна и назначил вместо него МакКаскилла. В сложившейся ситуации претенденты на должность оказались в последнем туре после праймериз 3 июня. МакКаскилл предположил, что приговор Капоне поможет одержать победу на выборах 24 июня, поэтому поспешно выдвинул обвинения, пока мировой судья Ньюкомб колебался над принятием окончательного решения. МакКаскиллу следовало улучшить обвинительную базу по факту лжесвидетельства. Теперь дело вновь могли открыть для дальнейших слушаний.
– Мистер Капоне, – спросил Гиблин, – вы помните предыдущие показания?
– Да, помню.
– Вы просили разрешения позвонить, когда находились в полицейском участке?
– Хочу уточнить это заявление, с разрешения суда. Я переживал из-за ценных вещей и не помню, просил или нет. Я спрашивал у офицера в полицейской машине по дороге в участок, могу ли воспользоваться телефоном….
– Был ли подобный вопрос задан в полицейском участке?
– Боюсь, нет.
– Остальные ваши показания записаны верно?
– Не могу в этом поклясться…
Трудно предъявить обвинения в лжесвидетельстве человеку, который не признает правоту собственных утверждений, даже сделанных давно.
Отказ Капоне от показаний сработал, однако МакКаскилл продолжал упорствовать. Дело выглядело безнадежным, и Капоне попросил об отсрочке, поскольку у него появились срочные дела в Чикаго. Слушания перенесли на июль, причем каждое из четырех обвинений должно было рассматриваться отдельно.
