Это стало последней каплей. Торрио выдал О’Бэниону его деньги и снял с Анджело долг по счетчику. Но братья Джанна, особенно обладающий диким нравом Анджело, не могли закрыть глаза на оскорбление, восприняв его как личное, а не деловое. Никто не мог сдержать Джанна – ни Торрио, ни даже Майк Мерло.
Торрио больше не стремился никого останавливать. Он не верил, что О’Бэнион сможет хотя бы некоторое время быть спокойным и порядочным членом синдиката.
Убийство могло повлечь кровную месть, но Торрио решил не оставлять О’Бэниона в живых.
Вероятный преемник О’Бэниона Вайс, несравненно более умный, должен увидеть необходимость прощения и забвения. Убийство главаря банды повлекло бы широкую огласку в прессе и вызвало ряд показных полицейских репрессий, но это были временные явления, а беспорядки, вызываемые О’Бэнионом, казались бесконечными.
В любом случае терпение Торрио истекло.
Майк Мерло умирал от рака. Врачи давали ему не больше недели. Он умер 8 ноября 1924 года, и предубеждение против убийства вместе с ним.
Майк стал первым главой чикагского представительства Unione Siciliana, умершим в постели, за последние пять лет.
Капоне снова обратился за помощью к Фрэнку Йелю. Он нуждался в нем, как и в деле убийства Колозимо: убийца оказывался неизвестным жертве, а потенциальным свидетелям его труднее было опознать. Капоне мог скорректировать планы и даже отменить убийство, если обстоятельства не позволяли обеспечить безопасность.
Похороны Мерло, организованные Капоне и председателем городской палаты мер и весов Кармен Вакко, были назначены на четверг, 13 ноября, и обещали стать феерическим событием. Гроб должны были нести мэр Девер, прокурор штата Кроу, начальник полиции Коллинз и президент Совета округа Кук Антон Дж. Чермак. В траурной церемонии планировалось задействовать восемьдесят восемь автомобилей членов руководства Unione Siciliana. Всего же кортеж, состоящий из двухсот шестидесяти шести автомобилей, мог растянуться на милю. Многие из этих автомобилей предполагалось загрузить цветами на общую сумму около $100 000 (большинство поставил Скофилд).
Похороны вызвали видимость перемирия. Торрио распорядился о покупке цветов на $10 000, Капоне на $8 000. Даже О’Бэнион перестал соблюдать излишнюю осторожность.
В понедельник утром, 10 ноября 1924 года, О’Бэнион пришел в цветочный магазин около десяти тридцати, готовый к трудному дню. В торговом зале были выставлены различные растения: папоротники и цветы, закрывающие стены.
Сторона витрины и боковая стена образовали узкий проход, ведущий в заднюю рабочую комнату, к офисам и мастерской на втором этаже. Подсобное помещение от магазина отделяли решетчатые ворота, обычно открытые.
Ближе к половине двенадцатого О’Бэнион подравнивал стебли хризантем в подсобке.
Менеджер, бухгалтер и курьер занимались делами в офисе. «Билл, – обратился О’Бэнион к темнокожему служащему Уильяму Кратфилду, кивая в сторону выставочного зала, – собери лепестки». Не успел Кратфилд закончить работу, когда открылась дверь в магазин. Он никогда не видел этих людей. Стоявший посередине был высокого роста, чисто выбрит и хорошо одет. Как позже говорил Кратфилд: «Возможно, это был еврей или грек, менее смуглый, чем стоящие по бокам. Двое были коренастыми коротышками и выглядели достаточно грубо».
Обернувшись, О’Бэнион протянул правую руку для привычного рукопожатия, в левой оставались ножницы, которыми он обрезал хризантемы. «Привет, ребята, – сказал он вошедшим, пропуская мимо Кратфилда. – Вы тут из-за Майка Мерло?»
Фрэнки Йель (именно он стоял посередине между Джоном Скализом и Альбертом Ансельми, самыми безжалостными боевиками банды Джанна) ответил «да», протягивая руку в ответ. Проходя через плетеные ворота, оглянувшийся Кратфилд заметил, как мужчины пожимали друг другу руки. Возможно, что Йель перехватил левую руку О’Бэниона, в то время как Скализ и Ансельми выхватили свои револьверы калибра 38.
Через несколько секунд Кратфилд услышал пять выстрелов. Два из них попали О’Бэниону в правую сторону груди, два в горло, а пятый раздробил челюсть. О’Бэнион упал на пол напротив витрины, и Кратфилд услышал шестой выстрел, контрольный в голову, оставивший ожог на левой щеке. Работники магазина выскочили в переулок и увидели, как трое неизвестных запрыгнули в темно-синий автомобиль с включенным двигателем (за рулем был Майк Джанна).
Бегство с места преступления на заведенном автомобиле не было новым приемом, но, когда машина резко двинулась на запад, с обочины выехали еще шесть и блокировали любое возможное преследование, пока убийцы не повернули на юг к Дирборну, а затем, развернувшись, исчезли. «Это, – как удивлялась The New York Times, – была совершенно новая уловка, поражающая простотой».
Билл Шумейкер, отвечающий за расследование, был честным копом (его назначил на должность Девер, решившей заменить капитана, продавшегося Спайку О’Доннеллу). Из-за рукопожатия Шумейкер предположил, что О’Бэнион знал убийц. Кратфилд сказал: «Это не было рукопожатием незнакомцев. О’Бэнион знал их в лицо и не подозревал о намерениях». С незнакомыми О’Бэнион вел себя настороженно и был готов мгновенно выхватить револьвер из кармана. Скорее всего, свидетель ошибался: нет оснований полагать, что О’Бэнион когда-либо встречался с Йелем, а уж тем более со Скализом и Ансельми. Братья Джанна привезли их из Сицилии в 1920 году, когда Фрэнки Йель нуждался в решительных специалистах, но тогда они могли «засветиться» как свидетели (еще один бонус для прикрытия от репортеров).
Кроме того, почему О’Бэнион спросил: «Вы тут из-за Майка Мерло?» Узнал ли он покупателей? Йель заказал цветы следом за Торрио, Капоне и Джимом Джанна. О’Бэнион потерял бдительность и думал только о большом заказе, тем более что магазин располагался на собственной безопасной территории, а хозяин находился в привилегированном положении флориста гангстеров.
Шумейкер вычислил обычных подозреваемых: список возглавлял Капоне, далее следовал Торрио. Однако Торрио заявил, что был дружен с О’Бэнионом – чего стоил цветочный заказ на $10 000! «Если вы узнаете что-нибудь об убийстве, поде́литесь информацией?» – спросил Шумейкер Вайса и получил откровенный ответ: «Честно говоря, нет».
Только заявление Луи Aльтери выглядело странным на общем фоне: «Если бы я знал, кто убил Дини, пристрелил бы еще до восхода солнца. И сделал бы это с улыбкой». Подобная бравада спутала мэру Деверу все карты. Мэр призвал полицию стрелять в любого, кто сопротивлялся аресту или допросу, нещадно сажать гангстеров за решетку или хотя бы выгонять из города.
Кардинал Манделейн
[94], как обычно, запретил траурную мессу и похороны О’Бэниона на освященной земле: «Человек, который отказывался от служения Церкви в жизни, не должен ожидать что-либо от нее после смерти».
Запрет не мог отменить шикарных похорон на Норд-Сайде, организованных 14 ноября – на следующий день после феерии Майка Мерло: гора цветов (в том числе и корзина из роз с карточкой Аль Браун), бронзовый гроб с матовым отливом за $10 000, доставленный специальным грузовым вагоном из Филадельфии, двухмильный кортеж и новый участок кладбища Всемилостивой Богородицы Кармель говорили сами за себя.
