К тому времени как Капоне
добрался до Чикаго, один
олдермен выразился так:
«Чикаго поистине уникален.
Это единственный абсолютно
коррумпированный город
в Америке». То, что Капоне
должен был появиться именно
в этом городе, – не то что
логично, но неизбежно.
Суд назначил вторую коллегию присяжных, на этот раз во главе с бывшим судьей Чарльзом А. МакДональдом, честным человеком, без порочащих политических связей. Судья МакДональд допросил больше людей, но не получил ответов. Но ему удалось положить конец разговорам, что МакСвиггин был в тот вечер с гангстерами по поводу официального или сколько-нибудь значительного дела.
По окончании срока заседания коллегии появился Капоне. Он сдался в 10 утра 28 июля 1926 года, через три месяца после убийства, федеральным агентам на границе штатов Иллинойс и Индиана, поскольку не доверял чикагской полиции.
За ночь до капитуляции Капоне дал обширное интервью репортерам. «Я не привык жаловаться, – заявил Капоне, – поэтому расскажу все, что знаю. Прошу дать шанс доказать, что я не имел никакого отношения к убийству моего друга Билли МакСвиггина. Меня обвиняли без всяких слушаний чуть ли не за все преступления, которые отмечались в календаре. Доказать мою невиновность не займет много времени. Надеюсь, адвокаты увидят: со мной обращаются как с человеком, а не пытаются натравить копов с топорами».
Капоне полагался на уверенность адвокатов, если три коллегии присяжных не смогли доказать его вину, государство не имеет права предъявлять какие-либо обвинения.
«Как насчет отношений с МакСвиггином и остальными?» – спросили журналисты. «У меня была встреча с МакСвиггином дней за десять до смерти, – ответил Капоне. – Со мной были друзья. Мы могли убить его, и никто не узнал бы».
«Полиция наплела много разных историй, взвалив на меня ответственность за кучу убийств. Они не могли найти истинных виновников, а я выглядел как козел отпущения. По словам полиции, МакСвиггин был моей головной болью в связи с преследованием Ансельми и Скализа за убийство двух полицейских. МакСвиггин говорил, что повесил бы их, если бы мог. Меня это устраивало».
«Доэрти и Даффи были моими друзьями, – продолжил Капоне, явно фантазируя, – я не трогаю друзей. Почему давал деньги Доэрти? Для него я был просто Аль-большое сердце, помогающий другу. Я не участвовал в пивном рэкете, мне было все равно, где ребята торгуют. Всего за несколько дней до убийства мой брат Ральф, Доэрти и братья О’Доннеллы вместе были на вечеринке».
Капоне пояснил, что во время стрельбы находился в ресторане и, как только услышал звуки выстрелов, кинулся наутек, опасаясь за жизнь. «Лучше было остаться и доказать, что невиновен, но что я мог сделать? Что бы произошло? Долгое время в камере, множество изматывающих допросов и обвинение во всех смертных грехах? Поэтому я ушел, но теперь готов вернуться. Но только с федералами. Любой офицер, имеющий право задавать вопросы, узнает все, что мне известно. Я расскажу, что знаю в связи с убийством».
Адвокат Капоне Бенджамин Эпштейн с Патриком Рошем и Кларенсом Конверсом, агентами Министерства финансов, отправились встретить Капоне, выпущенного под залог $25 000. Как только Капоне вышел из зала суда, глава детективного отдела Шумейкер арестовал его по ордеру, выписанному сразу же после убийств. Капоне провел в тюрьме ночь. Это все, что смогли сделать с ним честные полицейские за три убийства.
На следующий день защитники Капоне, Нэш и Ахерн, ожидали прибытия главного судьи штата Томаса Дж. Линча. Свидетель отрицал правдивость ранее рассказанной истории, что Капоне достал пистолет-пулемет из секретной панели, вделанной в стену ресторана.
Капитан Стидж устроил обыск в ресторане, но не нашел никаких панелей.
Исчезло даже шаткое доказательство, связывающее Капоне с убийствами.
«Эти обвинения были сделаны главой детективного отдела Шумейкером на основании поверхностных сведений и личной неприязни. В ходе расследования информация не подтвердилась», – сказал судье первый помощник прокурора штата Джордж Горман. Дело закрыли.
Капоне приговорили к штрафу в $5000 по обвинению в мошенничестве при голосовании на апрельском праймеризе (позднее штраф был отменен Верховным судом Иллинойса на основании некоторых юридических особенностей законодательства штата). «Его наградили медалью и отпустили с миром», – прокомментировал решение суда отец Билла, Энтони МакСвиггин.
«Я знаю, за всеми этими убийствами стоит Капоне, но быть убежденным одно, а доказать это – другое дело», – сказал глава детективного отдела Шумейкер.
Сержант Энтони МакСвиггин начал собственное расследование: «Пули, убившие Уильяма, убили и меня. Я думал, жизнь закончилась, но оказалось, это только начало. Я не успокоюсь, пока не достану убийц своего мальчика. Только ради этого я должен жить дальше» (никто не просил его жену и дочерей комментировать заявление). Ходили слухи, что Капоне вручил старшему МакСвиггину пистолет со словами: «Если считаете, что это был я, стреляйте».
Позднее гангстер Роджер Туи утверждал, что сержант МакСвиггин мог убить Капоне, когда тот находился под стражей. Туи слышал историю от детектива: «МакСвиггин и Капоне находились в одном помещении, между ними стояли два детектива. У МакСвиггина была возможность прикончить убийцу сына на месте. Никто не предъявил бы никаких обвинений Энтони. Все бы списали на самооборону». Вероятно, так было на самом деле, но у МакСвиггина сдали нервы. Он был слишком порядочным человеком, чтобы хладнокровно пристрелить Капоне.
У Энтони МакСвиггина были хорошие осведомители. Ему рассказали, что непосредственными убийцами сына были Капоне, его главный телохранитель Фрэнк Рио и Фрэнк Алмаз Маритто, а боевики Боб МакКалоу, Вилли Хейни и Эд Мур наблюдали и страховали. Но никаких доказательств не было. «Я уверен, что знаю убийц МакСвиггина, и сержант Энтони МакСвиггин тоже знает, – сказал судья МакДональд, в то время как уже пятая (!) коллегия присяжных отдыхала без дела. – Но нам нужны доказательства. Если сержант МакСвиггин их имеет, должен довести до сведения коллегии… Мне нужны факты, а не слухи». Устав от разговоров вокруг убитого продажного помощника прокурора, Капоне заявил следующее: «Я заплатил МакСвиггину. Я заплатил много и получил то, за что отдал деньги».
Нападение, совершенное на O’Доннелла, оказалось роковым для Билла МакСвиггина. Он погиб потому, что оказался не в том месте в неподходящее время. То же самое можно сказать и по отношению к Реду Даффи. Он был второстепенным игроком, и Капоне не стал бы тратить патроны впустую, не говоря уже о последующей волне репрессивных полицейских облав. Смерть МакСвиггина сделала облавы более интенсивными, масштабными и разрушительными.
Капоне хорошо помнил последствия убийства О’Бэниона и полицейскую реакцию на многочисленные убийства во время пивных войн 1923 года. Тем не менее взял в руки оружие и был готов отправить на тот свет пятерых, предвидя общественное отвращение. Перестрелки, в которых гибло более двух человек, газеты называли резней. Ему оставалось либо перейти в нападение, либо продолжать безропотно принимать нападки мелких бандитов и посягательства О’Доннелла. Даже несмотря на то, что Клондайк и Майлс остались целы, банда О’Доннеллов больше не беспокоила Капоне. Его стратегия борьбы с врагами продолжала работать.
