Боевики оказались в нескольких шагах от Тони с телохранителями и начали стрелять. Разрывная пуля раздробила позвоночник Ферраро, смертельно ранив его. Еще две снесли затылок Тони Ломбардо. Лолордо не пострадал, но был задержан, когда преследовал одного из стрелявших. Убийцам удалось скрыться с места преступления.
На следующий день итальянцы праздновали один из величайших церковных праздников – День Богоматери Лоретской. Отец Луи М. Джамбастиано видел немало убийств во время политической борьбы Д’Андреа и Пауэрса. Разборки между Капоне и Айелло вызвали очередную волну убийств.
Джамбастиано призвал прихожан сообщить полиции все, что им могло быть известно. Конечно, никто не осмелился. Все, что мог сделать священник, – это поставить знак скорби за пределами храма Сан-Филиппо Бенизи:
FRATELLI
per rispetto a dio in cui credete
per onore della patria e dell’umanita
PREGATE
perche cessi l’indegna strage
che disonora il nome italiano
dinanzi mondo civile
[140]
Кровопролитие только начиналось. Капоне, как всегда небритый, отправился на похороны Ломбардо. У гроба, отделанного бронзой и серебром, стоял венок в форме сердца высотой в восемь футов с надписью «От Аль Капоне».
Вероятно, это был своеобразный ответ на «Они получат свое». После смерти Йеля Капоне договорился, что угонов больше не будет; возможно, его претензии к Йелю были восприняты как законные. Пока Джо Айелло прятался, люди Капоне расстреляли несколько его объектов, причинив огромный ущерб и снова ранив брата Тони.
Капоне в очередной раз вернулся во Флориду.
Президентом Unione стал Паскалино Пэтси Лолордо – старший брат телохранителя Тони Ломбардо. Джо Айелло тайно вернулся в Чикаго и вернулся к безумному плану стать руководителем Unione Siciliana.
Пэтси Лолордо вернулся домой с женой Алейной примерно в половину третьего 8 января 1929 г. Они жили на верхнем роскошно обставленном этаже немного запущенного трехэтажного дома 1921 на улице Уэст-Норт, которым владел Лолордо. У двери ожидали два человека, которых Алейна видела много раз, но не знала имен. Она приготовила угощения для мужа и его друзей: сэндвичи, кондитерские изделия, коробку сигар и четыре бутылки вина. Гости ушли около трех часов. Через пять минут раздался стук в дверь. Она услышала, как муж радушно встретил гостей. Лолордо закрыл дверь на кухню, где жена гладила одежду, а горничная убирала.
Приблизительно через час Алейна услыхала выстрелы и бросилась в гостиную, не обращая внимания на бандитов. Она положила кровоточащую голову мужа на бархатную подушку.
Боевики не торопясь вышли из дома, при этом один бросил на пол револьвер калибра 38, другой откинул оружие в сторону на лестнице второго этажа. Было сделано восемнадцать выстрелов, одиннадцать из которых превратили Лолордо в решето.
Согласно некоторым ранним сведениям, Алейна опознала Джо Айелло по фотографии. «Она никого не узнала, – сказал Джон Стидж, дослужившийся до заместителя комиссара полиции. – Не знаю, откуда информация. Как всегда, никто ничего не видел».
Аль Капоне вместе с маршалом США В. Лаубенхаймером в Атланте. 5 мая 1932.
Это безумие нужно было остановить. За три месяца было убито пятнадцать человек, связанных с Капоне. Айелло было сложно определиться в хитросплетениях схем производства и поставок, создаваемых Капоне не один год, и ключом мог стать Моран. Без его поддержки Айелло не мог действовать дальше. Убийцами Лолордо были Пит и Фрэнк Гузенберги и Джеймс Кларк – лучшие из оставшихся боевиков Морана. Банда North Side упорно нарывалась на проблемы при очевидной немощности. За последний год Гузенберги дважды вели стрельбу по Джеку МакГурну; во второй раз его заперли в телефонной будке и едва не убили. Когда люди Капоне помешали строительству трека для собачьих бегов Морана в клубе Fairview, он поджег кинологический клуб Капоне Hawthorne.
Без Морана банда North Sidе была беспомощной. Новое руководство, пришедшее на смену, было совершенно бездарным.
Незадолго до Нового года Капоне заболел пневмонией. Болезнь косвенно помогла отправить его за решетку, будучи больным, Капоне строил планы.
Глава 19
Сердца…
После трех лет работы рассыльным в городском Бюро новостей Уолтер Спирко, которому едва исполнилось восемнадцать лет, стал начинающим репортером. Он освещал мрачные судебные разбирательства и все, связанное с офисом коронера.
«Вы, Уолтер, должны проверять информацию, поступающую в офис коронера не реже одного раза в час». У коронера регистрировались все «неестественные случаи смерти», а бюро собирало материал для городских газет Чикаго. «И послушай, малыш, доброго совета, – продолжал редактор Гершман, – если какой-нибудь умник скажет: беги сюда, парень, у меня есть сенсация, которая поставит на уши весь город, направляйся к телефону и позвони нам. Они просто морочат тебе голову, так часто поступают с новичками».
Приблизительно около половины одиннадцатого утра 14 февраля 1929 года, в День святого Валентина, Спирко зашел с ежечасной проверкой в офис коронера. В одном из кабинетов заместитель судебного следователя Уильям Бауман фиксировал случаи криминальных смертей, о которых сообщали по телефону помощники.
Прежде чем Спирко смог просмотреть журнал регистрации, на столе Баумана зазвенел телефон. Первые слова поразили репортера: «Как? Сразу семь трупов? Записываю. Норд-Кларк, два-один-два-два».
Спирко выглянул из кабинета и пробежал взглядом по помощникам коронера. «Их было много, и все сидели на телефонах, – вспоминал потом Спирко. – Как хотелось знать, кто находится на этой линии!» Между тем Билл Бауман продолжал яростно строчить в журнале, поминутно охая и ахая.
Затем не выдержал и бросил трубку.
– Уолтер, – воскликнул он, – позвони в свой офис. – Ты слышал, что я…
– Конечно, слышал, – перебил Спирко. – Семь человек убиты на два-один-два Клар…
– Вперед! – взревел Бауман и, вскочив, бросился в кабинет судебного следователя округа Кук М. Германа Бундесена.
Спирко пошел следом и прислонился к косяку, чтобы не пропустить ни слова. «Коронер, – сказал Бауман, – у нас семь человек расстреляли…»
Внезапно Спирко осенило: это вполне могло оказаться правдой.
Вряд ли Бундесен стал бы принимать участие в розыгрыше мелкого журналиста.
Спирко бросился к столу и схватил телефон.
– Герш, там семь человек…
