Министр торговли Герберт К. Гувер одержал убедительную победу над Смитом, набрав на шесть миллионов голосов больше в масштабах страны, оставив последнему преимущество лишь в восьми штатах. Гувер вступил в должность 4 марта 1929 года, как раз во время между бойней на День святого Валентина в Чикаго и арестом Капоне в Филадельфии.
Не страдающий худобой новый президент каждое утро собирал ближайших советников на легкую спортивную разминку. Играя в так называемый «Гувербол»
[164], они обсуждали повестку дня. Через некоторое время каждая игра «кабинета набивного мяча»
[165] начиналась с вопроса Гувера: «Ну что, поймали этого парня, Капоне? Помните, я хочу, чтобы этот человек сидел в тюрьме».
Ходили слухи, что непримиримая вражда Гувера и Капоне возникла в январе 1929 года в Майами, когда он, будучи уже избранным президентом, посещал на Палм-Айленд поместье Дж. К. Пенни
[166]. Войдя в вестибюль гостиницы, Гувер получил порцию аплодисментов, но восторженная толпа внезапно его покинула и бросилась к входящему Капоне. По другой версии, ярость Гувера была порождена беспробудными гулянками в номере отеля, принадлежащем Капоне, мешающими спать. Естественно, Гувер отрицал личную неприязнь. Он говорил Элмеру Ирею, директору Налогового управления Министерства финансов, что никогда не видел Капоне, хотя считал необходимым принять меры против этого гангстера, являющегося позором нации. Возможно, неким катализатором послужила встреча Гувера с делегацией видных граждан Чикаго, во главе с издателем Chicago Daily News, Фрэнком Ноксом, на которой от лица общественности были выдвинуты требования воздействовать на Капоне на федеральном уровне, поскольку местные органы власти не хотели или не могли что-то делать.
Тем не менее Ирей верил в слухи об оскорбленных чувствах президента, казавшихся правдоподобными с учетом достоинства Гувера и трепетного отношения к соблюдению правил приличия. «Пожалуй, за всю историю США ни одному человеку не уделялось так много внимания в такой малый промежуток времени», – писала New York Times о Капоне. «Он стал своего рода брендом нашей страны, – жаловалась Chicago Daily News, – известной и в яванских джунглях, и в лапландской тундре. Он превзошел в этом Чарльза Линдберга или Генри Форда!» В любом случае, даже отбросив в сторону личные чувства, эта ситуация неизбежно накладывала некий отпечаток бесчестия на джентльмена и набожного квакера Гувера.
На ежегодном ужине в Вашингтонском клубе Gridiron, где присутствовал президент, один из журналистов поднял вопрос о целесообразности сухого закона. Один человек вызвался пародировать Капоне. Он сказал, что обязан жизнью сухому закону, а затем спел небольшую пародию на «Проклятье болящего сердца». Гувер ответил натянутой вежливой улыбкой, нисколько не отражавшей безудержное веселье остальных, поскольку подобное поведение могло быть воспринято как прямое издевательство над президентом Соединенных Штатов.
Инициатором начала охоты за Капоне можно считать министра финансов США Эндрю Меллона, поскольку глава ФБР Дж. Эдгар Гувер предпочел уклониться от столь бесперспективного занятия. В конце 1927 года Джордж Джонсон, занявший пост генерального прокурора Чикаго, потребовал, чтобы ему выделили специальных агентов по борьбе с алкоголем. Однако в это время один из агентов застрелил случайного прохожего во время проведения очередной операции, и репутация федералов сильно пострадала. Во избежание риска Джонсон отказался от агентов, однако, полный решимости довести дело до конца, пришел к выводу, что окончание деятельности Капоне станет самым надежным способом восстановить законный порядок. Джонсон решил обратился к главе Налогового управления Элмеру Ирею.
Родившийся в 1888 году в Канзас-Сити, Ирей вырос в Вашингтоне. Он всегда был далек от политики и не принимал участия в выборах. Свой трудовой путь Ирей начал стенографистом в почтовом ведомстве и, дойдя до весьма уважаемой должности в Почтовой инспекционной службе США, перевелся в Министерство финансов в качестве главы Налогового управления благодаря ходатайству и заступничеству влиятельного друга.
Ирей откомандировал Джонсону дюжину агентов во главе с Артуром П. Мэдденом. После облав на юге Чикаго-Хайтс в январе 1929 года и обнаружения записей Оливера Эллиса двое агентов зацепились за одну подозрительную транзакцию в $2130. B это время дело Ральфа Капоне все еще находилось на рассмотрении.
Этими агентами были крайне энергичный Арчи Мартин и упрямый коротышка-буквоед Нэлс Тессем, которого Ирей называл ходячий арифмометр. Проследив счет Джеймса Кэрролла в Пинкерт-банке Сисеро с помощью четырех других агентов-налоговиков, Мартин и Тессем заинтересовались еще $6 миллионами на этом счете. Странность в том, что счет Кэрролла был открыт одновременно с закрытием счета на имя Джеймса Картера, при этом начальный баланс Кэрролла соответствовал конечному балансу Картера. Счет Картера, в свою очередь, открывался вместе с закрытием счета Джеймса Костелло. Стоит ли говорить, что конечный и начальный балансы этих счетов также были одинаковы. Младшие клерки Пинкерта ничего не знали о существовании таких заметных вкладчиков. Они не могли рассказать ни о Гарри Робертсе, открывшем счет на имя Костелло, ни о Гарри Уайте, с закрытого счета которого поступили деньги на новый счет самого Робертса.
Эта бесконечная финансовая цепочка, в конце концов, закончилась на счете человека по фамилии Уайт. Выяснилось, что 27 октября 1925 года Ральф Капоне закрыл счет от своего имени и переместил на счет Уайта все денежные средства. Столкнувшись с этими фактами, банкиры утверждали, что не видели Ральфа с тех пор, как он закрыл счет, и, конечно, никогда не видели остальных псевдовкладчиков. Тем не менее служащие банка вспомнили, что деньги на эти депозиты вносились разными людьми, которых всегда сопровождал один и тот же охранник весьма бандитского вида, имени которого не знали. С большой неохотой клерки описали его внешность. Агенты Налогового управления пришли к выводу, что охранником был Антонио Арессо, один из телохранителей Ральфа. Сотрудники банка согласились: именно этот человек охранял вкладчиков.
Агенты проверили состояние счета псевдовкладчика Джеймса Картера на 4 октября 1927 года. Именно в этот день Ральф клялся, что разорен, чтобы оплатить налоги, и просил у IRS разрешения взять в долг $1000. На его счете находилось $25 236 и 15 центов.
Безусловно, обнаружение этих денег не было целью, которую преследовали агенты, но у федералов всплыл первый Капоне.
