Он прав (наркоманы – обычно поганые люди, но у них есть чутье). Значит, все мои мучения были не зря.
Я запрыгиваю на соседнюю кровать и скачу как сумасшедший (в жизни себе такого не позволял). Форти улюлюкает и врубает саундтрек из «Ночей в стиле буги». Я взлетаю до самого потолка, шлюхи смеются. Я сделал это! Переехал в Лос-Анджелес. Нашел Лав. Сумел удержать ее. И скоро возьму последнюю высоту, самую трудную – преуспею в Голливуде.
От Лав приходит сообщение:
«Форти куда-то пропал. Не знаешь, где он? Прости. Приходи в мой мир».
И еще через секунду:
«Люблю тебя».
Сохраняю скриншот. Эти слова будут вышиты у меня на подушке, на сотне подушек, будут начертаны в небесах и выбиты на стенах нашего дома. Я счастлив! Здесь и сейчас (несмотря на кокаиновый угар вокруг). И все мои прошлые страхи – Кейденс, Бенджи, Пич, Бек, Хендерсон, Дилайла – переплавились в чистое счастье: Лав, «Третий двойняшка», «Хаос».
Звоню Лав и говорю, что ее брат в безопасности – я рядом. Она вздыхает с облегчением. Форти со шлюхами отправляется в бассейн и рисуется там, плавая то брассом, то кролем, то баттерфляем. Он вполне мог бы учить детей плаванию вместе с сестрой. Да, такова жизнь: одни выбирают благотворительность, другие – шлюх.
Когда он вылезает на бортик, глаза у него налиты кровью – то ли от хлорки, то ли от кокаина.
– Ты хороший друг. Думаю, если б я рос без всех этих излишеств и постоянного давления, был бы как ты.
Я начинаю бормотать, что он тоже отличный друг, однако договорить не успеваю – Форти скрывается под водой.
* * *
Сегодня последний съемочный день. Я спускаюсь на площадку новым человеком. Лав вся на эмоциях, возбужденная, радостная, растроганная. Ее фильм заканчивается, а мой вот-вот начнется (правда, она об этом еще не знает). Такова теперь будет наша жизнь: съемки, сборы, церемонии. Я встречаюсь взглядом с Форти и подмигиваю ему. Он хмурится. У него страшное похмелье и пока никаких новостей: агент больше не звонил. Я советую ему расслабиться и отвлечься – все-таки последний день съемок.
– Ты хороший парень, – говорит Форти. – Широко смотришь на вещи.
– Конечно, – отвечаю я, – иначе ничего не увидеть.
Теперь на площадке я как рыба в воде. К тому же я единственный член съемочной группы, который уезжает в лучшей физической форме, чем приехал. Мне нравится стул с моим именем и наша скрипучая кровать. Поразительно, как я раньше не замечал, что съемки и есть концентрированная жизнь здесь и сейчас. Меня охватывает восторг каждый раз, когда Майло кричит «мотор!», и каждый дубль для меня как личный успех.
Я буду скучать по площадке. По кухонному столу, где Лав впервые мне отсосала (теперь она делает это постоянно, при первой возможности). По съемочной группе, хотя я и не знаю всех по именам. А даже если б и знал, все равно не запомнил бы: они неправдоподобно одинаковые – с пересушенными волосами и в бежевых брюках. Хотя это мне тоже нравится. Мне нравится, когда снимают последний дубль – «Мартини», – все хлопают и расходятся с чувством выполненного долга. И предпоследний дубль – «Эбби», – названный так в честь легендарного ассистента режиссера Эбби Сингера, введшего его в обиход киношников, нравится мне не меньше. Удивительно, сколько всего нового я узнал за последние четыре недели.
Родители Лав посмотрели несколько отснятых отрывков и так впечатлились, что пригласили нас в свой особняк «Ла Гросерия» в Кабо-Сан-Лукас на заключительную вечеринку. Обычно при таком бюджете, как у нас, их устраивают в ближайших забегаловках с дешевым пивом, а мы едем на побережье. Лав говорит, что это «тихий рай на земле».
Я смеюсь, она шлепает меня:
– Вот увидишь, умник!
– Ну да, ну да, – киваю я и беру бутылку с водой из буфета. – Когда слышишь про Мехико, «тихий» – первое, что приходит на ум.
Майло смеется и поддакивает мне:
– Этот город – криминальная столица мира.
Вот так! Теперь, когда он смирился со своей судьбой и понял, что Лав ему не видать, он стал гораздо более сносным, почти милым. Я даже сочувствую его семейной трагедии и творческим порывам.
– Майло прав, – подхватываю я. – В Мехико преступникам отрубают головы.
Тут в дверях появляется ассистентка режиссера и объявляет, что у нас гости.
Мы оборачиваемся. Бутылка с водой выскальзывает у меня из рук. На пороге стоит офицер Робин Финчер.
35
Здесь не его участок, и я не нарушал правила. Как он смеет являться сюда в форме, топтать мои декорации, пялиться на мою девушку?! Я наклоняюсь за бутылкой, бормоча под нос проклятия.
Майло здоровается с ним за руку.
– Предъявить разрешение на съемку?
Финчер смеется:
– Нет, лучше дайте пару реплик и крупный план.
Бедняга Майло тушуется, не понимая, серьезно ли он. А вот мне совсем не до шуток.
– Я бы с удовольствием, но у нас в фильме всего два героя. Если предложат снять сиквел, обязательно пригласим вас.
Финчер сглатывает и буравит меня своими крошечными глазками.
– Шутка! Я просто заехал предупредить, что в районе орудуют воры. Уже два дома вскрыли. Так что запирайтесь на все замки.
Майло трясет ему руку:
– Спасибо, офицер. Криминальный поворот у нас сценарием не предусмотрен.
Я шепчу Лав, что мне надо в туалет; на самом деле мне надо выяснить, какого черта Финчер сюда приперся. Выскальзываю из дома через заднюю дверь и бегу к главному крыльцу, где припаркована полицейская машина. На переднем сиденье валяются мои наушники. Я подхожу ближе, но больше ничего выяснить не успеваю, потому что сзади раздаются шаги. Оборачиваюсь. Финчер спускается по ступенькам, на ходу надевая солнечные очки. Мне они тоже сейчас не помешали бы! Меня прошибает холодный пот.
– Офицер, я в замешательстве.
– Ты получил калифорнийские права?
– Нет, не довелось. Я был здесь на съемках.
– Хм, то есть в квартиру не возвращался? Как и твоя соседка.
Дилайла! Черт…
– Какая соседка?
Он снимает очки и протирает их носовым платком.
– Ну как же? Твоя подружка Дилайла. С верхнего этажа. У нее-то калифорнийская регистрация была – не то что у тебя.
– Она пропала?
Я прикидываюсь дурачком.
– Что тебе об этом известно?
– Ничего, мы с ней едва знакомы.
Не успеваю я договорить, как мне в живот прилетает кулак. Я оказываюсь на земле, в пыли. Из-за интенсивных тренировок весь жир с пресса ушел, остались одни мышцы, и теперь нечему смягчать удар. Финчер харкает рядом со мной.
