«Да-да, именно так. Именно потому, что это оказалась афера Золотой Ручки, ни о вас, ни о бароне никто толком и не узнал. Мало ли какие слухи о ком ходят. Сегодня одно, завтра другое… Помнится, генерал в то утро немало на пристава кричал, что город не так велик, однако поймать на горячем воровку, о проделках которой не судачит только ленивый, просто невозможно. И что пристав, ежели не сумеет сей же секунд ее изловить, будет разжалован в городовые…»
Должно быть почтенный негоциант, собеседник доктора, на самом-то деле был не таким уж простым негоциантом, раз услыхал о подробностях столь… нелицеприятного разговора высоких полицейских чинов.
Сам же доктор, изрядно «пролечившийся» дорогим лекарством из города Коньяк, что в регионе Пуату — Шаранта, меланхолично размышлял о том, как ему излечить тяжелейшую психологическую травму, полученную почтенным ювелиром.
* * *
— … самым трудным оказались вот эти несколько секунд, пока барон в гостиную доктора входил. Мне пришлось даже снять туфельки, чтобы меня никто не услышал… Однако домик доктора отлично устроен — такая приватность, так легко ускользнуть незамеченной…
Поезд давно уже покинул выстроенный в самом строгом вкусе вокзал Одессы и отсчитывал версты в сторону Варшавы. Когда-то оттуда Соня начала свое путешествие. Правда, родиной всегда считала именно Одессу, а Варшава была городом, откуда удобно отправиться хоть в Париж, хоть в Амстердам, хоть… вернуться домой. Отличное место, чтобы раствориться, затеряться в многолюдье.
В купе Соня был одна. Но ей просто необходимо было выговориться. Конечно, если бы напротив сидел мудрый Моше, ей было бы куда проще. Но, увы, тогда вся полиция Российской империи охотилась бы за ними. И, можно спорить на что угодно, легко бы нашла.
— Отличной мыслью было появиться у фон Меля перед самым закрытием лавки. Пока его хватятся…
(Именно так, разумеется, все и произошло — Соня ошибок не делала.)
Невысокая миловидная дама, одетая с дорогой небрежностью, — сегодня Соня изображала одинокую светскую львицу, путешествующую для собственного удовольствия, — внезапно замолчала. Ей в голову пришла презабавнейшая мысль, каким-то странным образом проявившаяся из слова «хватятся».
Бархат обивки чуть глушил слова, колеса выстукивали свое мерное «так-так», Соня принялась рассуждать:
— Некая графиня, скажем Долгорукова, в сопровождении отца и собственного десятилетнего сына заходит в ювелирный магазин. Отец дамы, генерал, предлагает дочери выбрать подарок, к примеру, матушке, то бишь жене господина генерала. Или, что тоже возможно, себе самой — ибо он, генерал, в драгоценностях не силен, но мечтает побаловать дочь.
Перед глазами Сони стала складываться картинка. Вот убеленный сединами почтенный генерал, вот благовоспитанный мальчик в матросском костюмчике, вот дама, одетая мило, неброско, но дорого. Усердный приказчик приглашает покупателей присесть и выкладывает перед дамой дорогие украшения. Господин генерал благодушно замечает, что даме экономить не след — не самые, поди, бедные люди, да и подарки он, уважаемый человек, видевший немало смертей на поле боя, обожает дарить любимой дочери, тем более что десятилетиями был лишен этого удовольствия. Мальчик вторит деду: «Матушка, вам так идут эти камни. Ах нет, вот эти — дивно подходят к вашим глазам…»
Наконец выбор сделан — роскошный изумрудный гарнитур и в самом деле замечательно подчеркивает цвет глаз дамы. Она с благодарностью смотрит на отца, с умилением — на сына и соглашается принять столь дорогой и столь желанный подарок. Извлекает из ридикюля бумажник генерала, отсчитывает ассигнации, и… о ужас, денег недостаточно, чтобы оплатить гарнитур. Какой афронт!
Дама заливается слезами, генерал краснеет от стыда, потом бледнеет от гнева на себя, мальчик сидит, потупив глаза, — ему стыдно за деда и обидно за матушку, которая лишилась такой невероятной красоты.
— Хотя, возможно, не мальчик, а девочка? Милая девчушка с куклой в руках… Она заливается слезами — матушку жалко, она же такая красивая и умная… Нет, все же мальчик. В руках у него книжка, он положил ее на столик и любуется камнями, которые, вот досада, матушка купить не может.
Соня хихикнула тихонько — картина складывалась замечательная и необыкновенно достоверная.
Но тут седой генерал находит решение. Он просит дочь съездить к нему, генералу, домой и взять деньги. А они с внуком покамест подождут любимую дочь и обожаемую матушку здесь, в премилом и преуютном магазинчике. Дама поднимает на отца счастливые глаза и готова уже бежать. Но мудрый отец ее останавливает. Не дело вот так убегать. Следует оставить хоть какой-то задаток. В беседу вмешивается приказчик, уверяя, что присутствия уважаемого генерала и замечательного пытливого юноши будет вполне достаточно, не бросит же отца и сына уважаемая покупательница, но генерал непреклонен — хоть сто рублей, но дама обязана оставить. Послушная дочь протягивает приказчику две ассигнации по пятьдесят рублей, берет гарнитур и наконец отправляется за деньгами.
— Хотя отчего именно сто рублей? Можно ведь и двести оставить…
В ожидании матушки генерал предлагает мальчику почитать книгу, тот начинает читать по слогам историю пиратства. Дед благосклонно кивает, но приказчик недоволен — бормотание мальчика становится все громче и мешает обслуживать остальных покупателей. Тогда, чтобы мальчик немного помолчал, а генерал не гневался, приказчик посылает в соседнюю кондитерскую за пирожными для сына покупательницы и наливает генералу изрядно коньяка в пузатый бокал. Убеленный сединами суровый воин благодарно улыбается и пригубливает благородный напиток со словами: «Восславься, Русь!»
Неторопливо проходит время, вот уже дело приближается к закрытию лавки, сытый мальчик дремлет на груди спящего (и даже храпящего) генерала. Приказчик со все большей тревогой поднимает глаза на каждый перезвон дверного колокольчика. Но послушная дочь все не едет… Вот уже время закрывать… И тут приказчик наконец чует недоброе. Он бросается на улицу и зовет городового…
— Ну, дальше все понятно, полагаю. Генералом может быть любой актеришка, нанятый за пять рублей или даже за рубль, — это уж как он выглядеть будет. Мальчишку можно найти в приюте… Отмыть, щедро накормить утром… Костюмы найти еще проще. И вот уже у «послушной дочери» четыре, а то и шесть часов, чтобы затеряться в толпе…
Почему-то Соне представилось, как эта самая «послушная дочь» покупает билет первого класса в Париж, а выбранный изумрудный гарнитур, тщательно упаковав, отправляет почтой в Женеву.
— Но почему именно в Женеву? Можно и в Вену, и в Петербург… Даже Одессу. Пусть себе лежит, пока какая-нибудь другая дама не получит его, предъявив самую что ни на есть подлинную квитанцию.
Картина сложилась. Только теперь Соня почувствовала, насколько она устала и как ей хочется ненадолго побыть обычной пассажиркой самого обычного поезда. А все «милые проделки» уж точно подождут до утра.
Варшавский поезд, покачиваясь на стыках рельсов, неторопливо уносил уснувшую Соню в ночь.
