Три тусовщицы – DJ из Остина, известная, как Джулия Джангл (Сидни Тамиа Пуатье) и ее друзья Шанна (Джордан Лэдд) и Арлин, или «Батерфляй» (Ванесса Ферлито) – планируют ночь с коктейлями «Маргарита» и мексиканской едой в баре Texas Chili Parlor, чтобы отпраздновать день рождения Джулии. Тарантино сам встал за камеру и появился в роли бармена Texas Chili Parlor, в котором был свой музыкальный автомат. Это место выглядело так, будто Тарантино выпустил своего Годара. Сцена чередуется длинными кадрами и быстрыми крупными планами иглы проигрывателя, когда меняется пластинка, опрокидыванием стопок с текилой и Ферлито сзади, когда она подкрадывается к музыкальному автомату, чтобы поставить хит Джо Текса 1966 года The Love You Save (May Be Your Own). Отношение Тарантино к этим женщинам в фильме находится где-то между свистом с сексуальным подтекстом и «дай высокие пять»: похотливый старший брат, он бесстыдно пожирает глазами их тела, при этом празднуя их победу, как почетная сестра по крови, даровавшая доступ во внутренний круг их буйной распутной болтовни.
Арлин:
Без «кое-чего».
Шанна:
Прости за любопытство, но что значит «без кое-чего»?
Арлин:
Ну, все кроме…
Шанна:
Они называют это «кое-чего»?
Арлин:
Я называю это «кое-чего».
Шанна:
А парням нравится «кое-чего»?
Арлин:
Ну, оно им нравится больше, чем «ни-чего».
Какие-то Spice Girls от Гарольда Пинтера.
Также в баре, пожирая огромное блюдо начесов, искоса снятый в три четверти профиль, освещенный сзади, как Элвис в перерыве на обед, сидит Каскадер Майк, повидавший виды, покрытый шрамами здоровяк, который утверждает, что выполнял трюки в нескольких телесериалах.
«Что может быть более соблазнительным, чем ангел с пониженной самооценкой?» – говорит он Арлин перед тем, как показать ей свою машину, стальной укрепленный Dodge Charger, покрашенный пыльной черной грунтовкой, на капоте которого нарисован череп. Она с «гарантией выживаемости», – утверждает он.
Тарантино дает сцене играть снова и снова, и его камера обводит комнату, ужас навеивается слишком густо, чтобы развеяться. Майк очаровывает девушек и выигрывает приватный стрип-танец у Арлин. Потом, после того, как они покинули бар, он догоняет их на своей машине и убивает, совершая лобовое столкновение на пустой ветреной деревенской дороге. Сцена поставлена под композицию Hold Tight группы Dave Dee, Dozy, Beaky, Mick & Tich. Тарантино показывает аварию три раза, женские тела разлетаются на части снова и снова. Эти смерти довольно сильно не похожи на смерти в других фильмах, разбивающие сердце, вызывающие тошноту и преисполненные ненависти. Подобно тому, как художник обезображивает свое творение, те же самые тела и души, которые Тарантино так нежно изобразил, засунуты в мясорубку.
«Это выглядит так, будто он не решил, кем быть – гуманистом или нигилистом», – написал Дэвид Дебни в New Yorker, несмотря на то, что правильный ответ, конечно же: «обоими».
«Он хищный гуманист, – написал Дэвид Эдельштейн в Slate, что ближе к истине, – киношный фрик, который любит показывать женщин на экране почти так же, как казнить женщин на экране, и который (это как раз то, что делает его художником) больше всего отступает от своей амбивалентности».
Фильм отражает именно эту амбивалентность: он разделен на две половины, как две секции диптиха. На одной секции образ мачо Майка, триумфальный и выполненный в стиле фильмов того периода, с царапинами на негативе и «потерянными» бобинами.
Другая секция – контрастная, неиспорченная, с глубокими насыщенными цветами и новой бесстрашной категорией женщин в центре: Абернэйти (Розарио Доусон), Ким (Трэйси Томс) и Зои Белл (играет себя) на выходных во время съемок голливудского фильма в этой местности. Женщины весело болтают о винтажных автомобилях и таких фильмах, как «Исчезающая точка» и «Грязная Мэри, сумасшедший Ларри».
Единственное, что может победить каскадера – это две каскадерши: в «Доказательстве смерти» Тарантино сделал все как в старом кино: с быстрыми машинами и реальными людьми, делающими безумные вещи. Просто ради развлечения Белл привязала себя к капоту ревущего Dodge Challenger 1970 года одними лишь ремнями, прокинутыми через дверные окна. Когда показался Каскадер Майк, классическая битва развернулась в отдаленных районах Техасской земли, которая так не выглядела со времен фильма Стивена Спилберга «Дуэль», вышедшего в 1971 году. Это самая необыкновенная экшн-сцена, которую Тарантино когда-либо снимал. В определенной точке Тарантино вернулся к «основам персонажа, действия и истории», написал А. О. Скотт в New York Times. «Доказательство смерти» – это, несомненно, не выдающаяся картина, но имеющая достаточно, чтобы дополнить двойной показ. Но снижение амбиций – это часть концепции».
«Доказательство смерти» станет для Тарантино лебединой песней современной эпохи, динамичная, насыщенная действием поэма, которая также является элегией о работе каскадеров старой школы – то, что Каскадер Майк называет: «реальные тачки врезаются в реальные тачки с реальными умалишенными людьми за рулем».
«Моя самоуверенность немного пошатнулась. Это похоже на расставание с девушкой, когда она уходит, и ты потрясен».
Тарантино был смущен приемом фильма. «Это похоже на расставание с девушкой, когда она уходит, и ты потрясен», – сказал он, когда его утешали друзья – Тони Скотт и Стивен Спилберг. «Одна из вещей, которую сказал Спилберг, и это было круто: «Ну, Квентин, ты до этого был счастливчиком. Тебя, так или иначе, ждал успех после каждого раунда. Это почти как играть в игру и не платить за это. Правильно? Сегодня ты за это заплатил. И это может сделать тебя еще более целостной личностью, уже делает. Но с другой стороны, в следующий раз, когда ты достигнешь успеха, он будет еще слаще, потому что ты теперь знаешь, каково это, когда не подмастили карты». Моя самоуверенность пошатнулась, но впоследствии вместо того, чтобы устроиться на работу или написать что-то новое, я вернулся к «Бесславным ублюдкам», старому материалу, который был хорошим, я знал это. Я сказал: «Дайте мне разобраться с этим, перестать страдать фигней и просто разобраться с этим».
Бесславные ублюдки
2009
«Если бы я не мог сделать «Бесславных ублюдков» настолько хорошими, насколько я их представлял себе, то я бы просто не стал бы браться. Но я знал, что я должен написать это».
«Это не фильм про Вторую Мировую войну от твоего папаши», – сказал Тарантино о «Бесславных ублюдках», его головокружительно жестоком, снобистски потешном миксе о Второй Мировой войне, повествующем о группе еврейско-американских военнослужащих, мстящих нацистам. Тарантино начал писать сценарий в 1998 году, сразу после «Джеки Браун». «Я думаю, этот сценарий был очень важен для меня, потому что это был мой первый оригинальный сценарий после «Криминального чтива», – сказал он Guardian. – Эта идея становилась все больше и больше в моей голове. Началось все со слов на бумаге, а не фильма. Я не мог отключить мозг. Я не мог перестать фонтанировать новыми пассажами, новыми идеями. Внезапно я подумал, что за хрень? Я что, стал слишком великим для фильмов? Или фильмы слишком мало значат для меня? Я имею в виду, что произошло?»
