Я вопросительно посмотрел на альву, но не успел вымолвить и слова, как она заговорила вкрадчиво и тихо:
– Айдис хотела тебя убить. Тулек вовремя это понял. Всю прислугу допрашивают, поэтому ухаживать за тобой буду я.
Я обвел ее удивленным взглядом. Уж слишком откровенно она разоделась для сиделки и слишком вызывающе себя вела.
– Нет нужды за мной ухаживать. Принеси шкуру, мне надо увидеть Тулека, – я старался не нагрубить, сдерживая негодование. Противно было смотреть, как она жеманно ощупывает свое тело, будто невзначай оголяя плечо.
– Он сейчас в подземелье. Ты бы отдохнул, расслабился. Я могу помочь, ведь так и не отблагодарила за спасение. Если бы не ты…
– Не стоит благодарности, Сайли…
Не успел я договорить, как альва скинула с себя халат, и скользкая ткань соскользнула с ее плеч, плавно опускаясь на постель. Я невольно взглянул на ее грудь, но сдержался, не спустив взгляд ниже. Отвернулся и шепнул:
– Уходи. Меня не интересуют утехи. Ты ничего мне не должна.
– Но я могла бы помочь, – коснулась она ладонью моего торса и скользнула под одеяло. Я перехватил ее руку в тот момент, когда она тронула мой член. Крепко сжал запястье и отбросил от себя, попутно поднимаясь с постели. Подошел к шкафу, обмотался шкурой и размял мышцы. Ко мне вернулась былая сила, а разум прояснился.
Я почувствовал на себе разгоряченный взгляд Сайли. Обернулся и увидел, как обнаженная женщина с недоумением смотрит мне прямо в лицо. Я усмехнулся, глубоко вздохнул и вышел из покоев в пустой и темный коридор. Мне нужен был Тулек и Айдис. Я хотел выяснить причину уже второго покушения на мою жизнь. Хотя, что тут думать? Я и так знал, что мать жаждет заполучить трон империи, но никогда бы не подумал, что она решится на подобное во второй раз.
Сайли оказалась права. Никого из прислуги я не встретил, пока шел в подземелье. Звуки, доносящиеся из камер, грели душу. Я узнал крики матери, ведь слышал их настолько часто, что они стали для меня знакомой песней.
Со времен войны с Криелти темница не видела столько посетителей. Уже знакомые лица прислуги, включая поваров и лекаря, смотрели на меня во все глаза. Они кланялись, когда я проходил мимо и умоляли о пощаде своего правителя, но сейчас меня больше интересовали крики, что доносились из пыточной камеры в конце коридора.
Я дернул на себя металлическую дверь и застыл на пороге, разглядывая представшую взору картину. Мать сидела на пыточном стуле – любимая игрушка Дирама. Он любил пытать на нем пленных. Острые штыри врезались в ее кожу до кости, а угли раскаляли конструкцию до красноты металла. Айдис исходила потом и кровью, разрываясь от крика, наполненного болью. Тулек стоял над ней горой, подбоченившись. Увидев меня, он отошел от шантаи и набрал из лохани воды, чтобы окатить ее и облегчить страдания, но я жестом смерил его порыв. Подошел к матери вплотную, чувствуя жар всей кожей.
– Здравствуй, мама, – ухмыльнулся я.
Она прожгла меня гневным обессиленным взглядом и отвернула голову.
– Не думала, что снова угодишь сюда? И я не думал. Доверял тебе. За что хотела меня убить?
– Молчит уже битый час! – сплюнул на пол Тулек и отхлебнул воды из чарки. Он и сам взмок от изнемогающей жары, царившей в небольшом помещении.
– Заговорит. Мы никуда не спешим, – улыбнулся я.
Я видел, что Айдис начинает терять сознание и указал на угли. Тулек затушил их и расслабил тиски. Окатил ее водой, и она вздохнула с облегчением, приходя в себя.
– Говори. Тебе отсюда уже не выйти. Нет смысла молчать.
Мать опустила взгляд в пол и промолчала в ответ.
– Клинок, которым она хотела тебя убить, весьма интересная вещь. Такого металла и работы я никогда еще не видел. Отдал его нагилам на изучение.
– Хорошо. Поторопи их.
– Уже поторопил. Ты как вообще, Кирон?
Я одобрительно кивнул в ответ.
– Ладно. Ты тут сам тогда. Я пойду. В соседней камере Милт. Может он что-то знает, – лукаво заулыбался советник. Ему нравилось. Он вспомнил былые времена, когда мы допрашивали альв сотнями, в два счета выбивая из них признание.
Как только дверь за моей спиной захлопнулась, я присел на корточки у пыточного стула и схватил мать за подбородок, заставляя посмотреть мне в глаза.
– Притворялась все это время? Все так же ненавидишь меня?
– Да! – плюнула она мне в лицо кровью.
Глава 26. Дирам
Когда Нирель крепко уснула, я закрыл покои на ключ и вышел в коридор. Посмотрел на вазы с цветами и решил увеличить их количество. Нирель сейчас не в подземелье, поэтому найти ее в поместье будет проще простого. Я не знал, чего ждать от Кирона. Он мог вернуться в любую минуту, и я сильно рисковал, выпустив девушку из красной комнаты. А Келеар все еще гулял со Стошей в саду. Но привязать их на цепь я тоже не мог. И так едва не убил самое дорогое, что есть в жизни. Гнев застилал разум, я даже не подумал о том, как холодно в подземелье и сам виноват в том, что Нирель заболела.
Но я уверен, что теперь с ней все будет хорошо, а вот визит императора выбил меня из колеи, поселив в душе жуткий страх и тревогу, которые заставляли находиться на чеку каждую секунду. Очень страшно быть разоблаченным в краже, но обратного пути нет. Я все еще надеялся, что Айдис избавится от Кирона и облегчит мое существование. Тогда я перестану трястись от страха при одной лишь мысли о шантаи. Хотелось бы отправить Курта в Инфернум с письмом для Айдис, но это слишком рискованно. Единственный способ убедиться в кончине императора – это изготовить для него оружие и лично привезти его в Маскулайн.
С наступлением ночи я избавился от тела гонца и до блеска отдраил красную комнату. Аккуратно разложил пыточные приспособления и сменил постельное белье. Залюбовался своей работой, стоя на пороге, а потом плотно закрыл дверь и вышел из подземелья.
Келеар сегодня ночевал у Стоши. Я зашел к гарпи за новой порцией отвара, налил в чарку горячего супа и отправился в покои к Нирель. Дверь открывал с осторожностью. Не знал, чего ожидать от женщины, что ненавидела меня всей душой за то, что опорочил ее прелестное тело. Хотя считать нашу связь позором – не верно. Это лишь следствие великой любви, что наполняет до краев и сводит с ума.
Нирель лежала в постели, натянув плед до подбородка, и внимательно за мной наблюдала. Я заметил, что цвет ее кожи немного изменился. На щеках проступал легкий румянец, а синяк от удара почти сошел. Я поставил поднос на стол и протянул ей кубок с теплым отваром. Она сразу его приняла и осушила до дна, едва скрывая отвращение от горькости напитка. Я преподнес ей чарку супа, и она припала к ней губами. Вздохнула с облегчением после первого глотка, прикрывая глаза от удовольствия. Я придвинул стул к кровати и присел рядом, потянулся к ее лбу, чтобы убедиться в том, что жар спал, но Нирель отвернулась, не дав к себе прикоснуться. Я не стал настаивать и просто спросил:
