Гарпи достала из шкафа платье из легкой почти прозрачной материи и дала его мне. Я облачилась в предложенное одеяние и посмотрела на себя. Глубокий острый вырез был обшит белыми круглыми камнями и ничуть не прикрывал грудь, наоборот, подчеркивал ложбинку между ними. Фиолетовая ткань с белыми разводами просвечивала соски и облегала тело, доставая лишь до середины бедра. Даже то платье, что мне шила Ланда не было таким откровенным. Я распустила волосы и взъерошила локоны, которые успели завиться. Так я хоть немного смогу прикрыть грудь.
– Прекрасно, – вымолвила Стоша, скрестив руки на груди, любуясь моим образом.
– Спасибо, – приклоняла я перед ней голову, чтобы вызвать еще большее доверие.
Гарпи засобиралась, складывая в коробку мази и склянки. Она стояла ко мне спиной, и рука потянулась к подсвечнику. Один рывок и у меня появится шанс сбежать. Я взглянула на окно. Первый рассветный луч прорезал темноту неба. Совсем скоро Дирам придет в покои и тогда неизвестно, когда представится такая возможность.
Свечи потухли, когда я резко схватила подсвечник со стола и сжала его двумя руками. С болью сглотнула образовавшийся в горле ком, размахнулась и зажмурилась. Громкий и настойчивый стук в дверь до смерти меня перепугал. Я распахнула глаза и выронила подсвечник. Он с грохотом упал на пол, и я сделала вид, будто случайно его столкнула со стола, когда Стоша обернулась.
Женщина подбежала к двери и выудила из кармана заветный ключ. Мое сердце колотилось в груди так сильно, что я едва не начала задыхаться. От страха и обиды хотелось завыть. Я сжала кулаки, пытаясь удержать гнев в узде. На пороге стоял гарпи. Он сообщил Стоше о том, что Келеар проснулся. Сердце разрывалось от острой боли. Всего лишь мгновение отделяло меня от встречи с сыном. Теперь, чтобы его увидеть, мне придется снова растоптать свою честь.
Стоша даже не посмотрела на меня. Выбежала из комнаты и заперла за собой дверь. Я подошла к кровати и медленно присела, не в силах оторвать взгляд от деревянной двери. Сейчас она была единственной преградой на пути к побегу, на пути к былому счастью в красном замке. И я ненавидела ее! Ненавидела того, кто сейчас проворачивает в ней ключ и входит в покои!
Белые волосы Дирама были сплетены в косу. Лицо открытое бледное, дерзкий взгляд красных глаз, поджатые губы. Свободная простая одежда и расслабленная поза. Он чувствовал свое превосходство и упивался им словно скумой. Разглядывал меня с нескрываемым вожделением. Я не успела оторваться от постели, чтобы подойти к нему, как его орган набух, приподнимая ткань штанов. Отвратительно! Я сразу почувствовала себя грязной, будто на меня вылили ушат помоев. Захотелось снова окунуться в ванну с теплой водой и смыть с себя этот приторный слащавый взгляд, возбуждающе блуждающий по моему телу.
– Ты прекрасна, – подошел он ко мне вплотную и облизнул свои губы, не сводя взгляда с моих.
Я знала, чего хотел Дирам. Знала, как ему угодить, но стояла на месте без движения. Все никак не могла заставить себя переступить через преграду, что выстроила между нами душа. Совсем не вовремя всплывали воспоминания о Кироне. О том, как он прекрасен и нежен со мной, как заходилось дыхание от одного только взгляда императора. Но сейчас на меня смотрели вовсе не разноцветные омуты. Красные, как закат глаза прожигали похотью и одержимостью. Он называл это любовью, а я знала, что это лишь безумие, в которое мне придется окунуться. Мне нужно сойти с ума вместе с ним, чтобы он поверил в искренность чувств и вернул мне ребенка. Ради Келеара я растоптала свою гордость и обвила шею Дирама руками. Склонила голову на бок и потянулась к его губам. Не стала стискивать зубы, позволяя его языку проникнуть в рот. Сладковатый запах и вкус скумы пьянил. Я принимала, глотала соки мужчины, который желал меня до одурения.
Оторвавшись от губ, тяжело дыша, Дирам крепко прижал меня к груди и начал покрывать шею страстными поцелуями. Я запрокинула голову назад и уставилась в потолок. Его наглые руки скользили под материей платья, бесстыдно ощупывая изгибы тела, и добирались до сосков. Сжимая их пальцами, он причинял мне боль. С губ сорвался тихий стон и альва расценил его, как призыв к дальнейшим действиям. Рука скользнула вниз и задержалась между ног. Длинные пальцы врезались в мое нутро резко и прерывисто.
Дирам повалил меня на кровать, раздвинул ноги и припал губами к бугорку. Я вцепилась в простыни, изображая страсть. Сама же зажмурила глаза, представляя, что это Кирон ласкает и терзает мое естество. Только так смогла справиться с отвращением. Самообман помогал вжиться в роль любящей женщины. Но тело не обманешь. Все, что делал со мной Дирам, даже близко не походило на ласки Кирона. Я едва выдерживала эту пытку, стараясь не обращать внимания на боль от покусываний альвы.
Он отстранился, и я ощутила облегчение. Открыла глаза и посмотрела на мужчину. Красные глаза были затуманены страстью. Он попятился назад, нащупал стул и присел на него.
– Я хорошо помню тот день, когда ты танцевала для шантаи в лесу. Станцуй для меня сейчас, Нирель.
– Здесь нет музыки, – поднялась я с кровати и почувствовала головокружение. Схватилась за спинку кровати, чтобы не упасть и сделала глубокий вдох, чтобы поскорее прийти в себя. По взгляду Дирама я видела, что мой недуг не станет оправданием отказа и не вызовет жалость. Лучше подчиниться, поскорее исполнить его прихоть и, наконец, вернуть сына, чтобы больше никогда не отпускать его от себя.
– Я напою, – улыбнулся он и запел знакомую каждому жителю Инфернума мелодию. Я знала, почему он выбрал именно ее. Вновь испытывал меня на прочность. Ловил предательство во взгляде и искру надежды, что загоралась всегда при любом упоминании Кирона. Но не сегодня. После того, как не смогла сбежать, наверное, она и вовсе пропала.
Я двинулась вперед, плавно приближаясь к стулу, на котором восседал Дирам, будто на троне. Он пожирал меня подернутым пеленой страсти взглядом. Стало жутко страшно от того, что будет дальше, что будет, когда я закончу танец. Все тело трясло, а ноги подкашивались. Я сама не понимала, что делаю и как двигаюсь. Пируэты казались мне странными, далеко не соблазнительными, но по поджатым губам Дирама, расплывающимся в улыбке, стало понятно, что ему нравится за мной наблюдать. Казалось, что его извращенное сознание уже рисовало в голове картины интимной близости со мной. Я же вся сжималась в комок, когда пыталась представить, как именно он будет овладевать моим телом.
Когда альва перестал напевать мелодию, я была слишком близко к нему. Он протянул руку и коснулся моего бедра, задирая ткань платья до талии. Грубо притянул меня к себе, и я рухнула в его объятия. Он раздвинул мне ноги и усадил на себя сверху. Я ощущала, как его твердый орган рвется из штанов и упирается в мое естество. Теплое, резкое, прерывистое дыхание обдавало кожу на моей шее, а ладони блуждали по саднящей от порки спине. Его губы что-то шептали, покрывая поцелуями мою грудь через прозрачную ткань. Я не могла разобрать слов и даже не пыталась понять их смысла. В происходящем вообще не было никакого смысла. Животная похоть. Вожделение в чистом виде. Наверное, именно так чувствовала себя Ланда, когда отдавалась воякам на пиру Инфернума. Она хотела, чтобы я никогда не узнала какого это, когда нет выбора, когда потеря чести уходит на второй план и надо выполнять то, что тебе прикажут. Дирам должен был стать для меня спасителем, а стал палачом.
