– Отвяжи. Она мешает. Я хочу тебе станцевать.
– Ах, Нирель!
Он оттолкнул меня так сильно, что я упала на пол. От страха заледенели руки и ноги. Я видела его свирепый взгляд и даже представить боялась, что будет дальше.
– Неужели ты думала, что я поверю твоим сладким речам? Думаешь, я не вижу, что тебя выворачивает наизнанку от моих ласк? Что ничего не изменилось, и ты наверняка продолжаешь думать о Кироне. Глупая! Какая же ты глупая женщина! Красота дана тебе не по праву и ума никогда не прибавит. Но я знаю, что придет тот день, когда искренне полюбишь своего мучителя. Я воспитаю из тебя идеальную женщину!
– Мау! – выкрикнула я и попятилась назад, прижимаясь к стулу. – Женщиной в твоих глазах я никогда не была! Ты никогда не интересовался мной, лишь вожделел! Для тебя я навсегда останусь бездушной куклой для утех. Времена изменились, а ты нет! И ты сильно ошибаешься, если думаешь, что я когда-нибудь тебя полюблю! Ты можешь держать меня на привязи и иметь каждый день, но заходя в эту комнату, каждый раз ты будешь опасаться того, что никогда отсюда не выйдешь! Потому что при любом удобном случае, я перережу тебе горло и уйду из поместья!
Я задыхалась от злости, глотая слова. Дирам же в ответ рассмеялся, подошел и наклонился. Больно сдавил мою челюсть и с ухмылкой произнес:
– Нет, дорогая. С этой минуты ты не посмеешь даже косо посмотреть в мою сторону, потому что иначе я убью твоего ребенка.
Я потерла дар речи и способность дышать. Оторопела от страха настолько, что перестала чувствовать тело.
Глава 31. Кирон
Я снова сидел в трапезной, но уже в полном одиночестве. Смотрел на пустой кубок, из которого пил Дирам и понимал, что мое сердце стало таким же пустым, как этот сосуд. Мне следовало спуститься в подземелье и продолжить пытки над матерью, но тело будто приросло к трону. Я ощущал себя настолько жалким и никчемным, что хотелось удавиться. Само осознание того, что я – император Инфернума не могу найти свою семью ни мертвыми, ни живыми, разрывала меня на части. Даже сейчас я просто сижу в трапезной и ничего не делаю!
От дикой злости на самого себя, я вскочил на ноги и перевернул стол. На грохот сбежалась прислуга. Нагилы стали молча убирать беспорядок под свет рассветных лучей солнца. Я наблюдал за ними, стоя на пороге, а потом сорвался с места и поднялся вверх по лестнице. Остановился у покоев Тулека и забарабанил в запертую дверь.
Советник вышел из комнаты в плохом расположении духа. Я нарушил его сон, но сейчас меня это заботило меньше всего. Без приглашения я ворвался в его покои. Не обратил внимания на прикрывающую простынею свои прелести Сайли и начал искать меч, который изготовил Дирам.
Я перевернул комнату вверх дном, но ничего не нашел. Только тогда Тулек пришел в себя и сдвинул в кучу брови.
– Что ты ищешь?
– Где меч? Я видел, как ты его уносил!
Шантаи присел на корточки и достал из-под кровати клинок.
– Я хотел его сегодня изучить. На нем особенная гравировка. Посмотри на конец рукояти. Этот цветок показался мне знакомым, но я никак не могу вспомнить, где его видел.
А вот я никогда бы не забыл очертаний этого странного цветка, которого не найдешь во всем Оливиуме. Нирель носила такой на шее.
– Цветок Нирель! – напомнил я советнику.
– Кирон, зря ты отпустил Дирама, – вмешалась в наш разговор Сайли. – Когда я попала в его поместье… – помедлила она, и я заметил, как Тулек яростно сжимает кулаки.
– Не надо рассказывать. Мы и так знаем, – процедил он сквозь зубы.
– Мне кажется, он так и не забыл Нирель. Когда я упомянула ее имя, он…
Мне больше не нужны были объяснения, я рванул к двери, но друг остановил меня, преграждая путь.
– Постой! Прошу. Надо все обдумать. Кирон, понимаешь, эта эмблема не говорит о причастности Дирама к похищению. Вспоминать свою любовь – не преступление.
– Хватит! Не хочу ничего слышать! Где клинок, которым Айдис хотела меня убить?!
– Я отдал его нагилам. Изучают.
– Сейчас же доставь его в мои покои!
Тулек не мог ослушаться. Он ничего не ответил и выбежал из комнаты. Сайли обмоталась простыней и последовала за ним.
Я чувствовал, что ступил на правильный путь. Он может привести меня к Нирель. Что бы ни говорил Тулек о законах и морали, мне было глубоко наплевать! Возможно, сегодня ночью я выпустил из замка того, кто причастен к пропаже моего ребенка и Нирель. Лично проводил его и пожелал доброго пути.
Стоило на секунду представить, что так и есть, как зверь начал вырываться наружу, готовый растерзать альву на мелкие куски. Я едва сдержал этот порыв, мучаясь от боли в глазах.
Прошел в свои покои и сел за стол. Уложил перед собой меч и стал вглядываться в него настолько внимательно, что даже заметил крохотный изъян. Не так идеальна работа Дирама, как ее преподносят, но нужно отдать ему должное. Ни один нагил не способен создать нечто более прекрасное. Он мастер своего дела. Изготовить подобный меч в такие короткие сроки…
Но мне будет совсем не жаль лишить Оливиум великого мастера! Если мои подозрения окажутся верными, не сносить ему головы! Я покончу с ним раз и навсегда!
На мгновение я представил, что это Дирам похитил Келеара, а потом обманом выманил Нирель из Маскулайна. Если мои подозрения окажутся правдой, то…
Я прекрасно понимал, для чего альва мог провернуть столько опасное действо. От одной лишь мысли, что его грязные руки могли касаться моей Нирель, волосы на затылке вставали дыбом. Я не просто убью его! Я сравняю его поместье с землей!
Раздался стук в дверь. Я подумал, что это Тулек так быстро исполнил приказ и крикнул:
– Заходи!
Но в покои вошел стражник. Поклонился и посмотрел на меня растерянными глазами.
– У ворот Маскулайна раненный гарпи. Просит встречи с императором. Говорит, что знает, где Нирель.
Я подскочил с места.
– Впустить! Привести к лекарю! Сейчас же!
Я бежал по замку в обитель лекаря и не мог думать ни о чем, кроме неожиданного гостя. Нирель! Нирель! Он говорил о Нирель! Не просто о Нирель! Он знает, где она! А значит, что она жива! Келеар! Где тогда мой сын?! Стражник не обмолвился о нем!
Я предвкушал допрос. Меня не волновало состояние гарпи, а лекаря вызвал для того, чтобы тот мог поддерживать гостя в здравом уме. Кушетка была наготове, когда стражи привели гарпи. Я сразу узнал его лицо, и сердце заколотилось в груди. Кулаки невольно сжимались, каждая мышца тела напряглась до предела.
Мужчина валился с ног. Его уложили на живот и разорвали ткань рубахи, оголяя изувеченную от ударов плетью спину. Я видел такие раны на телах жителей Инфернума только во времена мау. Тогда я никого не щадил, как и Дирам. По ровным бороздам я узнал его тяжелую руку. Сколько бы лет не прошло, а бывший советник Инфернума остался все тем же.
