— Ты извини, друг, не стал я тебя на той даче оставлять, — обратился к нему мужчина, — место заброшенное, мало ли чего с тобой приключиться может. Вдруг какие бомжи тебя нашли, представляешь? И съели бы. — Поставив Серегу на землю и прислонив его к грузовику, мужчина разрезал скотч у него на ногах, а затем и вовсе отодрал липкие полоски. — Идти можешь?
Не до конца пришедший в себя водитель кивнул и безвольно последовал за тянувшим его за рукав и не прекращающим болтать человеком.
— А со мной ты в полной безопасности. Тебя, конечно, помотало немного там, в будке, но извини. Ты же простишь меня?
На всякий случай водитель энергично кивнул несколько раз.
— Ну и славненько. Давай садись в кабину. Сейчас я тебе помогу. Так, давай пристегнемся. Пусть все по правилам у нас будет. — Одним резким движением мужчина сорвал скотч с лица водителя. — А хочешь водочки?
Серега отрицательно замотал головой.
— Выпей. Выпей немного, сразу легче станет. — Мужчина левой рукой поднес припасенную бутылку к губам ничего не соображающего водителя, а правой запрокинул ему голову. Он с удовлетворением смотрел, как судорожно дергается кадык пьющего человека. Затем бросил полупустую бутылку на пол кабины. — Ну молодец, молодец. А ты пить горазд! Не закусывая! Я бы так не смог, — весело болтал мужчина, — жене твоей я, кстати, уже сообщение отправил, так что скоро тебя будут искать. А потом найдут. Вот только не знаю, будут ли они этому рады.
Мужчина широко улыбнулся и потрепал водителя по голове. Затем его рука с силой обхватила затылок несчастного и дернула его голову вперед. Серега ударился лицом об руль, но не потерял сознание, а завыл от боли и страха. После второго удара об руль, еще более сильного, он замолчал и обмяк. Мужчина в комбинезоне удовлетворенно вздохнул, разрезал и содрал скотч с рук водителя. После этого он вновь завел грузовик. Управляться с машиной, когда на водительском месте находилось бесчувственное тело, было совсем неудобно. Грузовик дернулся вперед и заглох. Мужчина выругался и вновь повторил попытку. На этот раз у него все получилось. Тяжелая машина, набирая ход, покатилась к обрыву. За мгновение до того, как она рухнула в воду, мужчина выпрыгнул из кабины. У берега было достаточно глубоко, не меньше трех метров. В жаркие дни здесь любили нырять мальчишки из ближайшего поселка. Кабина грузовика полностью ушла под воду, над поверхностью торчала лишь задняя часть фургона.
Мужчина еще некоторое время постоял, глядя, как на поверхности воды появляются и тут же уплывают вниз по течению пузыри воздуха и масляные пятна. Водитель грузовика так и не всплыл.
Мужчина, широко шагая и немного сутулясь, направился по проселку туда, откуда он не так давно приехал. Сделав несколько шагов, он на мгновение остановился, оглянулся и, никого не увидев, удовлетворенно усмехнулся. Затем сунул руки в карманы и зашагал еще быстрее и еще чуть больше сутулясь. То, что он так быстро шел, вовсе не мешало ему негромко мурлыкать себе под нос:
Я люблю свою родину, ё-моё!
А кого же ещё, если не её…
И мобили ё, и дороги ё
Что-то есть в ней такое… совсем своё!
Так, негромко напевая, мужчина вернулся обратно к шоссе, дождавшись удобного момента, перебежал через полосу горячего асфальта и двинулся дальше по тропинке, ведущей через небольшую примыкающую к дороге березовую рощу. Если бы кто-то пошел вслед за ним, то увидел бы, как, пройдя ее по диагонали, на другом ее краю мужчина остановился и закурил сигарету. Курил он неторопливо, подставив лицо мягким лучам заходящего солнца. Сделав последнюю затяжку, он забросил окурок в кусты и завел двигатель, после чего неторопливо двинулся по колее, которую еще до него оставили неизвестные любители уединиться на природе. Но так как за мужчиной никто не шел, то никто не видел, куда мужчина кинул окурок и в какую сторону он потом уехал. Да и самого мужчину, если честно, никто не заметил.
3 июня этого года
Июнь выдался на удивление жарким. До отпуска был еще целый месяц или всего месяц, тут как посмотреть. Каждый из этих факторов в отдельности не способствовал плодотворной работе, а их сочетание убивало всякую возможность этой самой работы. Михаил и не работал. Он сидел, задумчиво уставившись в окно, выходящее прямо на городской парк, и смотрел на девушек. Если быть точным в терминологии, это были уже молодые женщины — мамочки с колясками, совершающие свой традиционный моцион в зеленом тенистом прямоугольнике. Переход через дорогу был расположен как раз напротив здания Следственного комитета, и Пахомову было прекрасно видно всех входящих в парк и выходящих из него. А посмотреть было на что. Многие мамочки очень быстро привели себя в хорошую форму после родов и сейчас радовали глаз фигурками в обтягивающих маечках и коротеньких шортиках или в таких же коротеньких юбочках. Пахомов взглянул на часы. До обеденного перерыва оставалось всего полчаса. Если по-тихому свалить домой прямо сейчас, то можно успеть и с женой побыть, и пообедать нормально, не мучаясь потом изжогой. И не боятся же, твари, так следаков кормить, подумал он о работницах местной столовой. Хоть бы кто дело на них завел. А Егорычу, судя по всему, из отдельной кастрюльки накладывают, так он всегда здешними обедами доволен. Михаил шевельнул мышкой и навел курсор в левый нижний угол монитора, намереваясь выключить компьютер. Но уйти по-тихому не получилось. Телефон противно затарахтел. Раньше он звенел как и все старые городские телефоны, установленные у сотрудников, но, по мнению Пахомова, звенел он чересчур громко, и местный айтишник по просьбе Михаила телефон разобрал. А затем собрал вновь, сделав так, что звук стал гораздо тише. Но теперь он напоминал предсмертный хрип курицы, которую пытаются, но никак не могут задушить. По общему мнению, звук стал еще хуже, чем был, но переделать обратно уже не получалось. Сняв трубку, Пахомов прекратил мучения несчастной птицы.
— Сейчас буду, — подчеркнуто бодро ответил он и с досадой бросил трубку на место.
Вот тебе и ушел. Егорыч — руководитель областного следственного управления Олег Егорович Разумов — ждал у себя в кабинете. За полчаса до перерыва на обед и за месяц до отпуска. Это явно не сулило ничего хорошего ни первому, ни второму.
Кабинет начальника располагался двумя этажами выше и также выходил окнами на южную сторону. В кабинете Разумова было целых три окна, поэтому лето здесь ощущалось даже сильнее. Когда Пахомов вошел в кабинет, полковник стол у раскрытого окна и смотрел на парк. Интересно, он природой любуется или тоже на девочек засмотрелся? Пахомов стоял, уставившись в спину своего начальника и ожидая, когда тот наконец соизволит повернуться.
— Как июнь-то хорошо начался, Миша. Красота ведь, верно? — не стал оборачиваться Разумов.
— Скоро пух полетит, — сам не зная зачем буркнул Пахомов, хотя в целом был с шефом согласен.
— «Скоро пух полетит», — передразнил его полковник, — эх ты. Все вы молодые чем-то недовольны.
— У меня на пух аллергия. — Михаил сделался мрачным, он знал, как шеф любит порассуждать на тему молодости.
