— Аллергия! Знаю я твою аллергию. Чихнешь три раза, а шуму на все управление стоит. — Разумов наконец обернулся и теперь с усмешкой разглядывал своего подчиненного. — Может, у тебя не на пух, может, у тебя на работу аллергия? Ты мне скажи, я, может, лекарство тебе какое подыщу тогда.
— Никак нет, — вытянулся Пахомов, — к работе готов.
— Даже так? — Лицо полковника стало еще более насмешливым. — Похвально. У тебя же еще отпуск не скоро?
— Через месяц, товарищ полковник, даже чуть меньше, — возразил Михаил.
— Ну вот и я говорю, что не скоро, — улыбнулся полковник, — как раз тебе дельце небольшое нашлось, чтоб не скучно до отпуска было.
— Так ведь не управлюсь, Олег Егорович. — Пахомов знал, что спорить бесполезно, но не спорить тоже было глупо.
— А ты постарайся, — мягко возразил Разумов, усаживаясь в кресло, — сделаешь всю первичку, разберешься, что к чему, ну а в суд дело по возвращении готовить будешь. Да ты присядь, не маячь над головой.
Пахомов сел на ближайший к нему стул. Полковник подтолкнул к нему совсем тонкую картонную папку. Папка проскользила примерно половину расстояния от полковника до капитана и остановилась. Михаилу пришлось привстать, чтобы дотянуться до нее.
— Думаю, ты новости смотришь, вчера вечером на машине разбилась некая Никитина Ольга Вадимовна.
— Это которая на белой «ауди»? — уточнил Пахомов. — Тогда видел, в новостях фамилию не называли.
— Она самая, — кивнул Разумов, — ты папочку открой, не стесняйся. Там протокол осмотра имеется. И показания свидетелей. И эти самые свидетели говорят о том, что грузовик, который Никитину с трассы вышиб, вел себя странно.
— Странно, — пробурчал Пахомов, — в конце рабочего дня себя все странно ведут.
— И тем не менее, — продолжал полковник, — один из них однозначно заявил, что, по его мнению, водитель грузовика совершил столкновение преднамеренно.
— Машину установили? — уточнил Михаил.
— Номера никто не заметил, но всего в двух с небольшим километрах от этого места, за новосельским поворотом, в реке обнаружена грузовая машина. Рыбаки пошли вечером садки проверить, а там такой улов. Рапорт тоже у тебя в папке, потом почитаешь.
— А что водитель? Тоже в садке? — поинтересовался Пахомов.
Разумов тяжело вздохнул:
— Миша, откуда в тебе столько цинизма? Хотя здесь ты угадал. Водитель был в кабине. Это уже только сегодня утром установили, когда машину поднимать стали. Там в папочке, кстати, и фотографии его имеются, можешь полюбоваться.
Пахомов послушно открыл папку.
— Ты видишь, как ему лицо разнесло? Эксперт считает, что такие травмы могли быть получены при ударе о руль. Причем об этот самый руль долбанулся он не один раз.
— В принципе такое может быть при падении с обрыва.
— Может, все может быть. К тому же этот бедолага жене вчера вечером отправил сообщение со своего мобильника, что, мол, фигня вышла, прости-прощай.
— Так а при чем тут мы тогда, Олег Егорович? — удивился Пахомов. — Тут даже районным делать нечего, все понятно. Сейчас проведут экспертизу, окажется, что водила выпимший был. А даже если и нет, все равно картинка очевидна. Понял, что человека угрохал, испугался, ну, сдуру в речку и сиганул. Вместе с грузовиком — по привычке.
— Возможно, Миша, все так и было, — вздохнул Разумов, — вот только взгляни на фотографию кабины. Посмотри, как руль расположен. Понимаешь?
— Пока не очень, — честно признался Пахомов.
— Руль довольно низко, при ударе водитель, скорее всего, налетел бы на него грудной клеткой. И потом, Миша, открой глаза, ты что, не видишь, что там подушка безопасности сработала?
— Никогда не знал, что на грузовиках подушки безопасности ставят, — хмыкнул Пахомов. — В любом случае он, когда падал, думаю, по всей кабине кувыркнуться успел.
— В том-то все и дело, — задумчиво пригладил усы Разумов, — не мог он кувыркнуться, Миша. Пристегнут он был.
— Ну не знаю, Олег Егорович, все равно не могу понять, что вам в этом деле неясным кажется.
— И я не знаю, Миша, — пожал плечами Разумов, — не знаю ни одного водителя, который бы на таком грузовичке ездил, чтобы он пристегивался. Они все непристегнутые ездят, поверь мне. Все до единого. В общем, спорить тебе со мной не с руки. Берись за это дело и разберись, что к чему. Все ясно?
— Так точно, все ясно. — Пахомов вскочил довольный тем, что хотя бы не пропустит обеденный перерыв. — Вот только объясните мне одно, Олег Егорыч.
— Что именно? — поднял брови полковник.
— Если все это только вчера случилось, а машину вообще сегодня подняли, то как уже вся информация к вам попасть успела? Да и вообще, если честно, это же не вашего уровня вопрос.
— Не моего? — Разумов откинулся на спинку кресла. — Конечно, не моего, поэтому я тебе это все и отдаю. А насчет того, как успел, так вот и ты учись у старших товарищей, а то только можете, что в окно на девок засматриваться.
О том, что утром ему позвонил Белоусов, на которого работала погибшая Никитина и с которым Разумов дружил еще со школы, Олег Егорович скромно умолчал.
— Да когда такое было? — обиделся Пахомов.
— Миша, скажи мне, девушка высокая, блондинка в оранжевых шортиках и белом топике в парк проходила сегодня?
Пахомов кивнул и покраснел.
— Вот, — удовлетворенно протянул Разумов, поднимаясь из своего кресла, — она каждый день там ходит. И каждый божий день, когда из парка выходит обратно, видит, как на втором этаже в третьем от края окне маячит чья-то физиономия. Твое окошко?
— Мое, Олег Егорыч, — признал Пахомов.
— А девушка моя, — неожиданно рявкнул полковник. Видя изумленное лицо подчиненного, он рассмеялся: — Что вылупился? Невестка это моя. Живет в соседнем квартале. И каждый день тут моего внука выгуливает. Думаешь, я на кого в окно смотрел? Молодыми мамками любовался?
— Да я и не думал ничего, — растерялся Пахомов.
— В этом беда современных следователей. Вы слишком мало думаете. Ладно, — решил закончить разговор полковник, — иди поработай немного. Разберешься с этим делом — поедешь в отпуск.
— Так а если не успею?
— Свободен! — отрезал Разумов.
Капитан Пахомов считался следователем молодым и перспективным. Точнее, так думал о себе сам капитан. Будучи человеком с устойчивым мировоззрением, он не менял свою самооценку уже несколько лет, хотя последнее время мысленно добавлял к собственной характеристике слово «относительно». Относительно молодой и относительно перспективный. Относительно чего он таковым был, Пахомов сформулировать затруднялся. Очевидно, относительно некоего среднестатистического следователя из областного управления следственного комитета. Будучи человеком, опять же относительно, неглупым, он понимал, что молодость и перспективность понятия временные и имеют обыкновение тихо и незаметно уходить по-английски, растворяясь в тумане воспоминаний и старых фотографий. Как неглупый человек, он прекрасно понимал, что дело, которое ему только что поручил Разумов, явно не позволит перейти из категории перспективных в категорию успешных. Подумаешь, беглый аварийщик решил, что жизнь прожита зря, и наложил на себя руки. Что тут можно расследовать? Радует только одно: это дело не затянется надолго, а значит, он благополучно уйдет в отпуск. Даже если какие-то бумажки будут недооформлены, то этим можно будет заняться и по возвращении, хотя самым правильным будет, если дело передадут обратно в район. Это их уровень — такой ерундой заниматься.
