— Сейчас их торговая сеть выросла уже до трехсот магазинов, а производство сосредоточено на трех собственных фабриках, две из которых во Владимирской области, а одна в соседней Рязанской. Сам Белоусов из Владимира давно перебрался в столицу, но значительную часть времени проводит за границей — в Европе или Гонконге. Кстати, семья его — жена и сын Николай — осталась во Владимире. Фактически они не живут вместе уже пять лет, по документам развелись только два года назад. Никаких подробностей на эту тему я не нашла. Областная пресса пишет о нем только хорошее. А столичной он не сильно интересен.
— Либо хорошо, значит, либо никак, — подытожил Жора, — а жена тоже могла свой интерес иметь, кстати.
— Вполне возможно, — согласился Рева-ев, — о ней есть какая-то информация?
— Нет, о ней вообще ничего не известно, кроме того, что она моложе мужа на шестнадцать лет, после окончания института нигде не работала, занимается воспитанием сына.
— Еще бы ей работать, с таким-то мужем, — вздохнул Мясоедов.
— Мне кажется, или в голосе нашего водителя слышится зависть? — поинтересовалась Крылова.
— Ну что вы, я замуж не собираюсь, — вздохнул Жора, — а как у вас Виктория, какие планы?
— Аналогично, — процедила Крылова, — не вижу достойных претендентов.
— Ну вот и славненько!
Пробка рассосалась, и Жора прибавил скорости. Немного подумав, он прибавил и громкость музыки. Реваев не стал возражать, посильнее откинул спинку кресла и закрыл глаза. Однако спать он не собирался. Полковник думал, однако, думал он не о деле, которое им предстоит расследовать. Он думал о людях, с которыми он сейчас ехал в одной машине. И от этих мыслей на губах его играла улыбка.
Реваев не любил первые дни командировок. Каждый раз, пожимая руку руководителя местного следственного управления, он видел в глазах хозяина кабинета одни и те же эмоции. Обида, недоверие, иногда к ним примешивался еще и испуг. Причем испуг этот не всегда означал, что местным сыщикам есть что скрывать или они понимают, что зашли в тупик. Нет, это был традиционный русский испуг перед всяким должностным лицом, приехавшим издалека, из самого центра, наделенного неизвестно какими полномочиями. Хотя полномочия Реваева были вполне известны и касались в основном проведения вполне определенных следственных действий, но тем не менее от людей, приезжающих из столицы, всегда ждали какого-то подвоха.
Как ни крути, приезд сотрудников центрального управления — жест, выражающий определенное недоверие, и было вполне естественным, что недоверие это взаимно. Если на месте Реваеву попадался человек умный, то на второй или третий день это недоверие если и не проходило полностью, то становилось совсем незаметным. Если же честолюбие местного руководителя превышало его умственные способности, то полковник попросту максимально обрезал все возможное общение.
Судя по всему, руководитель областного управления полковник Разумов был человеком толковым. Напоив Реваева чаем, расспросив, насколько это возможно, о новостях главка и рассказав пару уместных баек, он перешел к сути дела.
— Юрий Дмитриевич, не буду делать вид, что вы меня осчастливили своим приездом, — Разумов аккуратно провел пальцами по своим чуть седоватым усам, — но человек я, смею надеяться, разумный, готов вам в работе максимально содействовать. Кабинет вам для работы будет сейчас предоставлен. По жилью, конечно на ваше усмотрение, у нас есть отличный вариант: две служебные квартиры в одном подъезде совсем рядом с управлением. Двушка и трехкомнатная. Но, если хотите гостиницу, воля ваша. Что касается самого дела, у нас его ведет Пахомов Миша, парень еще достаточно молодой, но толковый, а уж энергии так вообще через край.
— Через край, пожалуй, не надо, — усмехнулся Реваев.
— Верно, тоже верно, — вновь погладил усы Разумов, — я думаю, ему полезно будет с вами поработать. Я ведь могу рассчитывать, что работа будет вестись совместной следственной группой?
— Вполне, — согласился Юрий Дмитриевич, — чем быстрее мы все вместе во всем разберемся, тем раньше мы освободим и кабинет, и жилплощадь.
— Кстати, насчет «разберемся», — усмехнулся Олег Егорович, — я же в органах давно, с молодых лет, повидал всякое, но, как правило, столичные приезжают, если дело буксует или в том случае, когда опасаются, что местные могут быть как-то заинтересованы в необъективном расследовании. Однако убийство Шнейдер произошло всего три дня назад, и говорить о том, что мы буксуем, пока рано. Я верно понимаю?
— Олег Егорович, я следователь, не более того. Соответственно, о том, по каким мотивам принимается то или иное решение, сказать вам ничего не могу. Но о том, что у Белоусова двоюродный брат заместитель министра, вы, я думаю, в курсе. Было кому обратиться к руководству комитета, сами понимаете.
— Я в курсе, — Разумов задумчиво кивнул, — вся область в курсе. Я, кстати, сам с Белоусовым давно, еще с детства, знаком, не буду от вас скрывать. Но хочу вам сказать, что его идея фикс о том, что во всех преступлениях виноват бывший директор его фабрики, не то чтобы не имеет оснований, она опровергается фактами. Я не адвокат Журбина, отнюдь, но если поставлена задача его закопать…
— Нет, — голос Реваева прозвучал настолько резко, что Разумов непроизвольно вытянулся, — у нас нет задачи кого-то убрать, откопать или, наоборот, закопать, как вы изволили сейчас выразиться. Задача — внимательно все проверить. Если теория этого вашего Белоусова подтвердится, ну, значит, так тому и быть. Если появятся другие версии, значит, мы их отработаем. Надеюсь, все ясно, и к этому вопросу мы больше возвращаться не будем. Со своим следователем беседу проведете сами, я не хочу повторно возвращаться к этой теме.
— Юрий Дмитриевич, вы не серчайте, — улыбнулся Разумов, — лучше все сразу в первый день выяснить глаза в глаза, чем потом за спинами друг у друга догадки строить. Вы сказали, я вас услышал. Вопрос закрыт.
Он встал и протянул Реваеву руку. Юрий Дмитриевич тоже поднялся со своего места.
— Ну что же, — он пожал протянутую ладонь, — зовите своего молодого и энергичного. Да и моих ребят надо пригласить. Будем браться за дело.
Вскоре в кабинете стало тесно, как и в любом помещении, где появлялся Мясоедов. Крылова, представившись Олегу Егоровичу, скромно заняла место с краю стола. Пахомов, занявший место по правую руку от своего руководителя, перебирал документы дела, время от времени бросая взгляды на столичных гостей. Два полковника наконец вернулись от окна, где хозяин кабинета показывал Реваеву только распустившийся антуриум. Оба оказались заядлыми цветоводами, и им было что обсудить кроме лежащего на столе дела.
— Время смерти установлено с точностью до пятнадцати минут, — продолжал докладывать Пахомов, — такое, конечно, редко бывает, но здесь все сошлось. Во-первых, тело обнаружили в течение часа после гибели, кроме того, в доме Шнейдер толстые стены из газобетона и стеклопакеты, температуру можно считать постоянной, во всяком случае, на коротком отрезке времени. Ну и, в-третьих, то, что тело было обнажено, позволило легко определить изменение температуры за единицу времени.
