— Ну и пусть спит. Сейчас разбудим, — пробормотал Пахомов.
Вскоре на парковке появились старший смены охраны и администратор, молодая напуганная девушка, непрерывно повторявшая одну и ту же фразу о том, что она ничего не знает.
— Да мы не за тобой, успокойся, — подмигнул ей Пахомов, у которого уже начинала болеть голова, — сколько выходов из подвала?
— Три. — Девушка все еще не могла прийти в себя.
Пахомов ей ободряюще улыбнулся:
— Ну вот спасибо за помощь следствию. Все на улицу выходят или из подвала можно подняться прямо в здание?
— На улицу, только на улицу, — оживилась девушка. — Вон второй выход, ближе к торцу, а третий с обратной стороны.
Пахомов дал команду перекрыть все выходы из подвала и вновь повернулся к администратору:
— Запасные ключи есть?
— Есть, — закивала она и протянула небольшую связку. — Это как раз от подвала, от каждой двери по ключу. Мы ближе ко второму входу, вот на ключе бирка.
— Как входить будем? — Пахомов обернулся к командиру группы захвата.
— Нас немного, да и со всех сторон смысла нет вваливаться. Если откроют огонь, можно не разобраться, где кто есть. Так что входим с одной стороны, остальные двери ребята держат под прицелом.
— Как скажешь, — согласился Пахомов, — надо только постараться войти тихо.
Но тихо войти не получилось. К замку не подошел ни ключ под номером два, ни остальные ключи из связки. Тот же результат последовал и у других дверей.
— Ключи точно те? — возмущенно рявкнул Пахомов.
— Точно, — администратор вновь начала впадать в отчаяние, — должно быть, они сами замки сменили, а нам ничего не сказали. Вы поймите, я же не знала ничего, — опять запричитала девушка.
— Хватит орать, — разозлился Пахомов, — постучи в дверь, может, тебе откроют.
Девушка боязливо приблизилась к запертой двери. Однако ее усилия результатов не дали. Ни на стук, ни на ее просьбы открыть никто не откликнулся.
— Все ясно, — вздохнул Пахомов, — пускать нас явно никто не хочет, надо вскрывать. У вас что есть? — повернулся он к командиру группы захвата.
— Болгарка есть, но она проводная. Двести двадцать тянуть надо.
— Электрик у вас тут имеется? — спросил он администратора.
— Есть, конечно, есть.
— Ну, значит, гони его сюда, нам нужна розетка, и как можно быстрее.
Дверь вскрыли только через полчаса. Когда ее наконец распахнули, подвал встретил вошедших в него полицейских темнотой и тем отчетливым запахом заброшенности, который есть в любом помещении, которым долго никто не пользуется. Один из бойцов нащупал выключатель и включил свет. Лампы зажглись сразу во всех помещениях. Все замерли. В подвале было тихо. Настороженные полицейские постепенно переходили из одной комнаты в другую, готовые к любым неожиданностям. Внезапно боец, шедший первым, насторожился и вскинул руку. Движение прекратилось. Несколько секунд все вслушивались в тишину, а затем за закрытой деревянной дверью раздался тихий непонятный звук. Через несколько мгновений странный звук вновь повторился. Держа указательный палец на спусковом крючке левой рукой, боец осторожно толкнул дверь. Она оказалась не заперта. Одного взгляда офицеру было достаточно, чтобы опустить оружие и броситься вперед, туда, где в дальнем углу на полу из-под зеленого шерстяного одеяла торчали маленькие, обутые в сандалии ноги. Мужчина осторожно стянул мешок и увидел их. Глаза. Глаза, полные слез. Глаза живого ребенка.
Реваев, предъявив удостоверение, спустился в подвал уже после того, как мальчика вынесли оттуда на руках. Видимых повреждений у ребенка не было, но напуган он был чрезвычайно и не переставал плакать, даже после того, как оказался на воздухе. Пахомов выходить из подвала не стал. Сначала он вызвал врачей, чтобы они осмотрели ребенка, а уже затем стал звонить его матери. Мобильный в подвале работал на удивление хорошо, и выходить на улицу ему не потребовалось. Полковник не стал дожидаться, когда Пахомов закончит разговор, и поинтересовался у стоящего рядом Ватрича:
— Телефон нашли?
— Еще нет, — покраснел капитан, — ребенком занимались да проверили, что других людей в подвале нет. Сейчас телефон будем искать.
— У вас же есть нужный номер, — Реваев поправил очки и задумчиво огляделся, — так наберите его.
— Точно, что-то я растерялся немного, — еще больше смутился капитан, — не так часто детей освобождаем. Первый раз, точнее. Для меня первый раз.
— Все нормально, — понимающе кивнул полковник, — это же дети. И во второй раз переживать будете. К этому разве можно привыкнуть? Но вы звоните, звоните, — поторопил он Ватрича.
Телефонный звонок послышался откуда-то из соседнего помещения. Реваев и капитан поспешили туда. Старенький недорогой телефон лежал на деревянном перевернутом вверх дном ящике.
— Может, повезет и на нем окажутся отпечатки? — Ватрич нажал отбой на своей трубке, монотонное пиликанье телефона прекратилось.
— Отпечатки? — удивился Реваев. — Ну что вы, если бы он хотел сдаться, то просто пришел к нам, а он пока этого не хочет.
— Пока? — недоуменно переспросил подошедший Пахомов.
— Ну конечно, — Реваев оглядел пустую комнату, в которой, кроме ящика, ничего не оказалось, — точнее, он, может быть, и хочет, но пока сам этого не понял. А вы понимаете? — Глаза Реваева сквозь толстые стекла очков внимательно смотрели на Пахомова.
— Пока не очень, — честно признался Михаил.
— Ну ничего страшного, — успокоил его полковник, — я думаю, когда удастся поговорить с тем, кто все это сделал, он сам все объяснит.
Он вышел из комнаты, оставив Пахомова в недоумении, которое, впрочем, довольно быстро уступило место удовлетворению от проделанной работы.
— Вот вы все такие умные, — процедил капитан, уверенный, что Реваев его уже не может услышать, — а ребеночка-то я нашел. И убийцу тоже я задержал. Значит, кто молодец? Я молодец! А вы умничайте дальше.
Если бы Пахомов видел себя в это мгновение в зеркало, то наверняка бы сильно удивился, насколько злая гримаса смогла исказить его в общем красивое мужественное лицо, которое обычно так нравилось женщинам. Но в подвале зеркал не было.
Реваев, выйдя на парковку, повернулся к солнцу и зажмурился, дожидаясь, когда Мясоедов и Крылова подойдут к нему. Когда на лицо ему упала тень, он приоткрыл глаза и с улыбкой продекламировал:
— Отойди, ты закрываешь мне солнце!
— Лавры Диогена вам не светят, — усмехнулся Жора, — у нас не тот климат, чтобы жить в бочке.
— В пифосе, — поправил его полковник.
— В где? — вытаращил глаза Жора.
— В пифосе, это такой огромный глиняный горшок, — объяснил Реваев. — Диоген жил в пифосе. Древние греки не делали бочек.
