— Тебе так нужен орден? — машинально спросил полковник, не отрываясь от экрана установленного на кухне небольшого телевизора.
— Мне бы лучше премию, а то, боюсь, на новую машину не хватит. — Выключив плиту, Жора ловко разложил завтрак по тарелкам. — Кушать подано! — громогласно провозгласил он. — Что вы там такое смотрите с утра пораньше? Культура? О господи, у меня от этого канала зубы ноют.
— Посмотри, тебе ничего это не напоминает?
— А что это мне должно напоминать? — Мясоедов удивленно взглянул на экран, где пожилая женщина в очках очень увлеченно что-то рассказывала ведущему на фоне висевшей на стене картины. Судя по надписи на экране, женщина была директором Музея изобразительных искусств имени Пушкина. — Тетка какая-то.
— Смотри на картину, — бросил Реваев.
— И там тоже тетка, — Мясоедов подошел вплотную к телевизору, — и мужик.
— А если добавить веревку?
— Мужику или тетке? — уточнил Мясоедов.
— Девушке. Все дело в девушке. Мужчина просто на нее смотрит.
Телевизионный сюжет завершился, и Рева-ев отвернулся от экрана, внутри которого одетые в черные фраки мужчины начали настраивать свои инструменты.
— А еще представь, что вся эта конструкция будет на табуретке, которая стоит под наклоном?
— Мать моя женщина, — пробормотал Жора, до которого наконец начал доходить смысл сказанных Реваевым слов, — это ж сколько она так простоять смогла?
— Теперь ты понимаешь, что получается?
— Я понял, — кивнул Жора, отодвигая тарелку. Аппетит у него полностью пропал. — Получается, что время смерти Шнейдер и время, когда произошло ее убийство, не совпадают.
14 июня этого года
— Ну вот и славно. Красота же получилась?
Она промолчала. Возможно, мужчина ожидал какого-то ответа, а может быть, потому, что он уже успел сделать все, что ему было нужно, но мешок с ее головы был снят. Она по-прежнему стояла на цыпочках, задрав голову вверх, насколько это было возможно, и напавшего на нее человека почти не видела.
— Посмотри-ка сюда, — окликнул ее мужчина.
Она опустила глаза. Он стоял прямо напротив нее и держал в руках большой электронный будильник.
— Я часики ставлю так, чтобы ты могла их видеть. Мы с тобой сыграем в игру. У тебя под ногами на табуретке лежит кусок трубы. Стоять, конечно, на ней неудобно, но можно. Сейчас почти одиннадцать. Ровно в полдень я вернусь. Ты должна простоять так час. Если сможешь выдержать, значит, будешь жить. Если нет, значит, вини только себя. Условия понятны? Играем?
Она молчала, с трудом балансируя на куске толстой пластиковой трубы. Обычно такие трубы используют в домах для прокладки канализационных стоков.
— Что ты молчишь? — спросил он недовольно. — Если не хочешь играть, так и скажи, тогда я не буду возвращаться.
— Хочу, — прошептала она и тут же с ужасом почувствовала, что теряет равновесие, однако мужчина успел подхватить ее.
— Ну что ты такая корявая? Так у нас игры с тобой не получится, — укоризненно приговаривал он, обхватив руками в тонких хлопчатобумажных перчатках ее ноги. — Успокойся, стой ровно, и все у тебя получится. Ну что, попробуем еще раз? — спросил он. — Внимание, отпускаю.
Мужчина отошел в сторону и несколько мгновений стоял неподвижно, разглядывая ее.
— Смотри на часы и стой спокойно. Через час я вернусь. Выстоишь — будешь жить. Ну все, пока.
Она услышала, как хлопнула входная дверь. Стоять было неудобно, но все же возможно. Если держаться совершенно прямо, то труба не выскочит из-под ног. Проблемой было то, что стоять надо было немного приподнявшись на носки, иначе петля начинала сдавливать шею. Пальцы быстро затекали и немели. Через пятнадцать минут ноги начали предательски дрожать, а через полчаса она уже их вовсе не чувствовала. Там, где у нее должны были быть ступни, пульсировали два очага невыносимой боли, которую с каждым мгновением терпеть становилось все тяжелее. И все же чувство более сильное, чем эта адская боль, позволяло ей держаться. Страх. Не жажда жизни, а именно страх смерти. Все ее естество отчаянно кричало «Нет!» самой мысли о том, что смерть может прийти прямо сейчас, в любую секунду. Этот крик «Нет!» позволял ей держаться до тех самых пор, пока электронное табло не показало двенадцать часов ровно, этот отчаянный вопль «Нет!» позволил ей простоять еще почти двадцать минут.
Последней ее мыслью было: «Как же он мог меня отпустить, если я знаю, кто он… Дура».
Пластиковая труба выскочила у нее из-под ног, ударилась о паркет, немного подпрыгнула и откатилась в сторону. Обнаженное тело несколько раз судорожно дернулось, а затем некоторое время еще раскачивалось в воздухе, прежде чем окончательно замереть.
28 июня этого года
Звонок в дверь заставил Жору выйти из состояния задумчивости и вскочить на ноги. Когда он, не глядя в глазок, открыл дверь, то с удивлением обнаружил на лестничной площадке Викторию, которая всегда утром приходила сразу в управление либо дожидалась их с полковником во дворе возле машины, в том случае, если на утро была запланирована поездка.
— Какой сюрприз, — удивился Мясоедов, — с чего бы это?
— Прямо здесь рассказать или все же запустишь, — Крылова решительно отстранила его и прошла внутрь, — есть кое-что интересное.
— У нас вроде тоже, — Жора задумчиво потер затылок, — шеф на кухне, проходи, не стесняйся.
— Господи, до чего у вас тут яичницей воняет, — Виктория подошла к окну и распахнула форточку, — вот это есть еще будете или можно выбросить?
Мясоедов есть не хотел, но, возмущенный таким неуважительным отношением к результатам своих утренних трудов, придвинул к себе тарелку.
— Воняет ей, видите ли. Яичница не может вонять, яичница пахнет. В отличие от твоей еды непонятной, в которой ни вкуса, ни запаха.
— Вы именно для этого здесь все собрались? — иронично полюбопытствовал Реваев. — Чтобы о еде поговорить?
— Так ведь кухня, Юрий Дмитриевич, — промычал с полным ртом Жора, — самое место о еде говорить. А чего ты с утра пораньше? Рассказывай, — кивнул он Крыловой.
— Можно? Спасибо! — фыркнула Виктория и повернулась так, чтобы не видеть жующего Мясоедова. — Я изучила документы, которые прислала Белоусова. В числе прочего там есть список компаний, входящих в холдинг, и которые унаследует сын Белоусова. Список довольно большой, но почти все компании в нем мне уже были известны.
— Почти? Обнаружилось что-то новое? — заинтересовался Реваев.
— То, что обнаружилось, на мой взгляд, не так важно. Важнее то, чего в списке не оказалось. Я изучила движение денежных средств с двух предприятий, генерирующих основной денежный поток. Это розничная сеть и оптовое подразделение. Выяснилась интересная картина. Оба предприятия выводят значительную часть прибыли на счет некой компании Shoe-man Investment, зарегистрированной в Эмиратах. Выводят под предлогом оплаты за разработку новых моделей обуви, изучения мировых рынков и прочих эфемерных исследований. Здесь, конечно, работы для налоговой немерено, но меня смутило то, что этой компании нет в списке, который предоставила Белоусова.
