Лицо Гуревича застыло, словно каменная маска.
— С чего вы взяли, что там был мотоцикл моего сына?
— Ох, Герман, в каком веке живем? Сейчас никогда нельзя быть уверенным, что тебя не снимают. Я, конечно, понимаю, никто не ожидал, что мы будем так глубоко копать, как вы выразились, банальную пьяную аварию. Мы бы и не стали, но слишком много всего закрутилось одновременно. Если бы Белоусов был убит хотя бы на месяц позже, все было бы совсем иначе. А так, знаете ли, суп стал слишком густым, превратился в кашу. Пришлось взять вилку и покопаться.
— Какой суп, какая каша? — не выдержали нервы у Гуревича. — Что вы вообще несете?
— Ну вот, вы нервничаете, весь образ испортили, — расстроенно протянула Виктория, — в кино злодей на вашем месте должен быть хладнокровен, должен совершить что-то необычное, что-то дерзкое… и потом погибнуть от руки главного героя.
— Вот только не надо делать из меня злодея, — вспыхнул Гуревич, — главное, вы сами сильно в образ не входите, а то и впрямь пристрелите меня здесь для достоверности. Героиня вы наша.
— Мне не из чего, — простодушно призналась Крылова, — я оружие, как правило, не ношу.
— Это радует, — Гуревич утомленно провел рукой по лбу, — но вы мне так и не сказали, с чего вы взяли, будто там был мотоцикл моего сына?
— Так ведь садоводство не такое уж и заброшенное. Если проезжать вахту, то третий дом от нее вполне даже ничего. Там дядечка один живет, он на зиму в квартиру перебирается. А чтоб за домом присматривать, он повесил четыре камеры. Две в доме и две во дворе. А рекодер, представляете, у него в подвале спрятан, за железной дверью. Пока до него доберешься, уже десять раз сигнализация сработает, и группа захвата приедет. Кстати, говорит, уже два раза дом его обокрасть пытались. Бомжи зимой ведь где только не лазят, сами знаете.
— Не знаю, — фыркнул Гуревич.
— Лазят, представьте себе. Так вот, этот дядечка, он еще любит зимой куда-нибудь на теплые моря улетать недельки на три-четыре. Счастливый человек, может себе позволить. В связи с этим он в свой рекодер такой жесткий диск поставил, чтобы памяти хватало на все время его отпуска. Во всяком случае, на месяц хватает, это точно. Представляете, у всех памяти дня на три, на неделю максимум хватает, а у него на месяц. И вот на записи с одной из уличных камер мы увидели мотоцикл. Он проехал в сторону заброшенного участка примерно за час до грузовика. А обратно не выезжал вовсе. Странно, верно? Я думаю, обратно он уехал в фургоне. Позже его сгрузили в укромном месте. К сожалению, по камере нельзя определить, кто едет на мотоцикле, человек был в шлеме, но сам аппарат идентифицировать можно.
— Скажите еще, что номера разглядели, — с иронией произнес Гуревич.
— Нет, номеров на нем не было, так же, как и на том мотоцикле, на котором катается ваш сын.
— Тогда это, конечно, улика. — Ирония в голосе Гуревича превратилась в неприкрытую издевку. — В городе вообще редко мотоцикл с номерами встретишь. Мотопатрулей у нас нет. Так что гоняться за ними некому, вот и борзеют.
— И ведь что интересно, мотоцикл-то красный.
— В этом что может быть интересного?
— В этом интересно то, что господин Баженов рассказывал на допросе про то, как рядом с ним останавливался мотоциклист, и мотоцикл у него был именно красного цвета. Я говорю про день убийства Николая Белоусова.
— К чему вы клоните? В городе полно мотоциклов, из них, наверное, половина красные. Вы ведь не станете утверждать, что это я заманил Белоусова на карьер. Куда он поехал, не мог знать никто, только Баженов.
— Ну насчет «не мог» я бы не стала утверждать так категорично. У вас в здании установлена замечательная телефонная станция, с которой можно прослушивать все разговоры подключенных к ней абонентов. Вы не стали стирать записи наблюдения за тот день, возможно, и правильно, если бы стерли, это насторожило бы меня еще больше.
— Что же там такого интересного показывают ваши записи? — Гуревич закусил губу, было видно, что он нервничает все сильнее.
— Саму станцию они не показывают, однако видно, что вы пришли в помещение охраны сразу после того, как Белоусов сообщил вам, что похититель хочет с ним связаться. Как только разговор Белоусова и неизвестного нам пока человека окончился, вы выбежали из комнаты охраны, прямо в коридоре сделали звонок Герасимову, после чего поспешно уехали. О чем вы говорили с Герасимовым?
— Я уехал домой, предупредил Герасимова, что меня не будет. Что здесь странного?
— Судя по записи, разговор был несколько длиннее и эмоциональнее, чем вы описываете. В чем вы правы, так это в том, что действительно вы поехали домой. Но только для того, чтобы переодеться, взять мотоцикл и отправиться на место встречи Белоусова с похитителем. Ведь ваш дом находится в том же направлении от города. Вам было очень удобно, был приличный запас времени, пока Баженов ходил за деньгами.
— То, что мой дом расположен на том же выезде, вообще ни о чем не говорит.
— Само по себе это ни о чем не говорит, но если мы посмотрим фото, которое сделано с записи, полученной в поселке, и сравним его с фотографией, которую ваш сын выкладывал прошлым летом в Инстаграм, то увидим интересное совпадение. Уж очень мотоцикл хорош. В городе не так много красных БМВ такой модели. И вряд ли в городе найдется еще один подобный, на котором размещена эмблема прошлогоднего московского байкерского фестиваля. Эмблему на записи видно очень плохо, но силуэт полностью идентичен. А если в придачу отпечаток протектора мотоцикла совпадет с тем, что мы зафиксировали на месте убийства Белоусова, то получается совсем плохая история. Получается, что вы замешаны сразу в двух убийствах. А ведь это пожизненное. Что делать будем, Герман? — улыбнулась Виктория. — Сдаваться?
— А что еще остается?
Не вставая, Гуревич выбросил руку вперед и ударил ребром ладони ей в горло. Вика не могла не то что кричать, она с трудом могла глотать воздух. Инстинктивно она обеими руками схватила себя за горло, словно пытаясь расстегнуть слишком тугой воротник. Поэтому она не смогла защитить себя и от второго удара, уже кулаком, после которого она, дернувшись всем телом, упала на пол и потеряла сознание. Придя в себя, она не сразу поняла, где находится и что только что произошло. Голова нестерпимо гудела, а начавшее отекать горло затрудняло дыхание.
— Он ушел, — с трудом прохрипела она, — вы слышите, он уже ушел.
Виктория попыталась встать. Ухватившись рукой за кресло, она кое-как поднялась на ноги и сделала шаг по направлению к двери. Но как только она отпустила спинку кресла, как запертая дверь метнулась куда-то в сторону, а в лицо ей бросилась столешница с так и недопитыми чашками кофе. Только вернувшееся сознание вновь сжалось до размеров маленькой светящейся песчинки и вдруг погасло. Виктория не могла ни видеть, ни чувствовать, как жизнь утекает из нее вместе со струйкой льющейся откуда-то из-под волос крови.
«Он ушел. Вы слышите, он уже ушел», — прохрипело в динамике. В это же мгновение Мясоедов выскочил из машины и, на бегу доставая пистолет из наплечной кобуры, бросился ко входу в офисное здание. Реваев, как мог, поспешил за ним. Вахтер, увидев вооруженного человека, остолбенел. Жора удивительно легко перемахнул через турникет и ворвался в закуток охранника.
