— Составим смету на ремонт, все затраты тоже задокументируем. Будет понятно, что все деньги потрачены на ремонт здания. У нас ведь этих доходов в планах не было. Нам на ремонт миллионов десять — двенадцать, я думаю, хватит.
— Ох, Игорь, не нравится мне вся эта затея.
— Вы поймите, Ольга Вадимовна, на четвертом этаже скоро работать будет совсем невозможно. Надо крышу перекрывать. А что я Белоусову скажу? Дайте денег? Так он меня в порошок сотрет и с работы выкинет.
— Вот если он узнает, что деньги за аренду пошли не на счет его предприятия, тогда точно выкинет, — фыркнула Никитина.
— А узнает он откуда? — ласково спросил Журбин. — Финансовый контроль ведь на вас замкнут.
— Надо мной вообще-то еще Герасимов есть, — все еще не поддавалась Никитина.
— Герасимов? Он такой ерундой разве будет интересоваться? Для него десять миллионов — это вообще не деньги. Они и для нашей фабрики не бог весть какие деньги. Но здесь же дело принципа, на повторный ремонт денег не выделят.
— Ну хорошо, — вздохнула Ольга Вадимовна, — попробуйте. Когда смета на ремонт будет готова, пришлите мне, я проверю.
— Вы золото, — восхитился Игорь, — золото, а не женщина.
— Да бросьте, — рассмеялась Никитина, — я лучше еще женщиной побуду. Женщиной в золоте.
— Намек понял, — отозвался Журбин, — целую ваши ручки, — и положил трубку.
Кто мог представить, что столь незамысловатая комбинация будет иметь столь непредсказуемые последствия.
На следующий день на фабрику прибыл представитель Михеева. Журбин предоставил Шишанова на весь день в полное распоряжение технолога. Однако главный инженер вновь появился в его кабинете уже спустя полтора часа.
— Мы все осмотрели, помещения им идеально подходят, — доложил Шишанов, — у нас даже разводка электричества на две трети соответствует их технологической схеме.
— А общее потребление мы потянем? — уточнил Журбин, оторвавшись от монитора.
— Потянем, почему нет? — улыбнулся Шишанов. — Мне их технолог примерную цифру назвал, — вводной кабель на пристрой выдержит. При установке оборудования еще раз пройдемся, сверим и, если по факту будет превышение, заведем туда еще один дополнительный кабель. Там не так много тянуть от подстанции, метров сто, не больше. Хотя, конечно, нагрузки у них серьезные, я ожидал меньше.
— А что ты думал, Михеев идет в ногу со временем, — вздохнул Игорь, — он мне кое-что в каталогах показывал из купленного оборудования, так я даже не знал, что такое существует, хотя, казалось бы, у нас близкий к ним профиль. Ладно, я тебя понял. Не забудь перед подключением оборудования все еще раз проверить.
— Обязательно, шеф, — усмехнулся Шиша-нов.
Шишанов не обманул и спустя две недели еще раз все пересчитал. По его вычислениям выходило, что сечения кабеля немного не хватало для того, чтобы длительное время выдерживать нагрузку всего установленного оборудования. Однако нехватка эта не была критичной, да и оборудование вряд ли может все одновременно работать, рассудил инженер. Опасности он не видел и поэтому доложил Журбину, что все в норме. На всякий случай он несколько раз делал замеры, которые показали, что он был прав. Кабель немного нагревался к концу смены, но нагрев этот был совсем незначительным.
Следующие девять месяцев необычайно радовали Журбина. Десятого числа каждого месяца, а иногда и на день-два раньше на счет фирмы, зарегистрированной на имя его жены, поступал миллион рублей. В июле, когда таких платежей было уже восемь, начался ремонт кровли основного здания. К октябрю работы были закончены. Журбин оставался должен подрядчикам еще около двух миллионов рублей, но договорился с ними на небольшую отсрочку, обещая закрыть остаток из предстоящих платежей Михеева.
Лето, выдавшееся в тот год исключительно жарким и засушливым, принесло Журбину еще один приятный сюрприз. Августовским субботним утром Игорь, проснувшийся раньше жены, сидел на веранде их небольшого загородного дома, доставшегося ему еще от родителей. Утро субботы, как считал Журбин, это лучшее время за всю неделю. Впереди целых два выходных дня, когда можно никуда не спешить. Кроме того, оно выгодно отличается от середины той же субботы тем, что все соседи еще спят. Не слышно воя газонокосилок, рева бензопил или вырывающегося из могучих колонок, установленных в чьем-нибудь дворе, хитов восьмидесятых годов. Сам Игорь не любил громкую музыку, а уж шлягеры тридцатилетней давности и вовсе не переносил, однако бороться с соседями не пытался, ибо считал, что взрослые люди не поддаются исправлению так же, как не поддаются восстановлению нервные клетки.
В начале восьмого его нервные клетки наслаждались соловьиными трелями, доносящимися из примыкавшей к участку Журбиных березовой рощи, а также запахом только что сваренного кофе.
Татьяна вышла из дома босиком и неслышно подошла к мужу. Она молча обняла его за голову и поцеловала в затылок. Игорь уткнулся лицом жене под грудь и ощутил, как бьется ее сердце. Он поднял голову и улыбнулся Татьяне. Жена, тоже улыбаясь, протянула ему узкую белую полоску. Как выглядит тест на беременность, Игорь знал прекрасно, как это знает любой уже восемь лет женатый мужчина, который никак не может дождаться рождения ребенка. Правда, последний раз он видел тест так близко лет пять назад. Тогда, увидев две тонкие розовые полоски, одна из которых была еле заметна, он еще уточнил у жены:
— А это точно?
— Точно, — встряхнула волосами Татьяна, — тест может иногда не показать то, что есть, но того, что нет, он точно не показывает.
И тогда он заорал. Он орал и прыгал вокруг жены, словно дикарь, впервые самостоятельно добывший огонь и теперь оповещавший своими воплями весь мир о том, что отныне именно он царь зверей.
Но счастье их было совсем недолгим. Спустя два месяца обследование показало, что развитие плода остановилось. Татьяна была вынуждена лечь в больницу, а вернувшись, она долго ни с кем не хотела разговаривать, даже с Игорем. А может быть, особенно с ним. На все его попытки поговорить с ней или хотя бы обнять она отвечала молчанием, а затем, освободившись от его рук, уходила в другую комнату и там, у окна, долго стояла неподвижно и плакала. Жена всегда плакала тихо, не в голос, со спины можно было только заметить чуть подрагивающие плечи. Лицо, залитое слезами, Татьяна мужу никогда не показывала. Наплакавшись и немного придя в себя, она уходила в ванную комнату, где приводила себя в порядок, а затем все так же молча шла на кухню, где как ни в чем не бывало принималась за готовку, и только покрасневшие глаза выдавали ее подлинное состояние.
Постепенно, очень медленно их семейная жизнь вошла в привычную колею. Татьяна начала улыбаться, общаться с мужем и немногочисленными друзьями. Но тесты на беременность она больше мужу не показывала, хотя Игорь несколько раз замечал в мусорном ведре выброшенную упаковку.
И вот сейчас его жена, его Танюшка, молча стояла рядом и протягивала ему такой знакомый тонкий кусочек бумаги. Он мог бы не брать его в руки и не смотреть на него, он и так уже понимал, что там увидит. Игорь протянул руку и взял тест. Две тоненькие линии неожиданно стали расплывчатыми и слились в одну. Он провел по лицу рукой и с изумлением понял, что ладонь стала мокрой. Он плакал. Плакал от счастья. Игорь повернулся к стоящей рядом жене и уткнулся лицом ей в живот. Она нежно гладила его по затылку и ласково повторяла:
