Затем приехал обоз с мебелью и дружной пятёркой служанок. Если вы думаете про молоденьких и смазливеньких хихикалок, то обломитесь. Прибыли суровые тётки Мивдиного типа — слона на скаку остановит и хобот ему оторвёт. Солдатики, приданные им в помощь, были моментально зашуганы, приставлены к выгрузке, дышали по команде и боялись мегер в стойке "Смирно".
Переговорщики проехали, задержавшись на минуту, только чтобы меня поприветствовать. А мои чиновники, приданные им в помощь, просто показались под мои ясны очи, дабы прогнуться и поблагодарить за вчерашний банкет. Прогиб был принят и засчитан.
Уже сильно после полудня Кидор вывел на мост встретить карету. Так как гость, точнее гостья, прибывала инкогнито, совершенно… ну, совсем неофициально… никакой мундир для знакомства не подходил. Партикулярный костюм… тот, который вроде фрака… надевать было уж слишком фамильярно. Мордой и возрастом не вышел. Рангом, понятно, тоже. Совсем без знаков различия встречать гостью непристойно. Ещё бы в подштаниках вышел к ТАКИМ людям. Вопрос "К каким именно?" камердинер тактично замял. Инкогнито же! А нарядил он меня в совсем простенькую рыцарскую мантию. Не ту парадную, из парчи, а шёлкового бархата. Алую с жёлтой отделкой. Такие же берет и перчатки. На груди не нашивки, а оригиналы всех регалий, включая камергерский ключ. Рыцарский пояс, которым меня опоясали при посвящении в рыцари, с подвешенными коротким форменным мечом и кинжалом.
Скромненько так. Естественно, обувь кожи крокодила, но теперь я её всегда ношу. Кидор засомневался на счёт пера на берете, однако решил оставить страусиное. Единственно, посетовал на маленькую золотую заколочку. Можно было бы её и чуть побольше, да с изумрудиком… Но! Увы! Нет в моём хозяйства такой. Я чуть было не ляпнул в унисон: "Нужда проклятая!", однако постеснялся. Кто его знает? Вдруг всё бросит и побежит покупать. Навесил мне на шею золотую гильдейскую цепь со знаком магистра. Убедился, что часы в кармане, а на пальцах блестят все три перстня — изумрудная родовая печатка, нынче одновременно исполняющая роль знака баронского достоинства, пожалованный Лагозом перстень с изумрудом и Лаурин аметистовый. Только после того, слуга последний раз оглядел меня, и лишь потом, в таком скромном и полностью неофициальном наряде, вывел на встречу.
Сигнальщики уже давно сообщали о продвижении кареты без гербов. Понимаете, есть простые кареты, бывают с гербами, а вот эта БЕЗ ГЕРБОВ. Едет такая по провинциальному тракту, селяне шапки ломают, кланяются, не понимают дурни, что человек инкогнито едет, совсем по-простому. Главное, как узнают, что шапки ломать надо? Не то потому, что все кони серые в яблоках. И восьмёрка першеронов, запряжённая цугом в карету, и десяток аргамаков охраны подобраны масть в масть. А может сама карета немного, раза в два, по длине и полтора по другим измерениям, больше других карет. Хотя может внешняя обивка их навела на мысль, на счёт поклониться. Такая, понимаете, весёленькая замша, ярко-жёлтого цвета. С набитыми бляшками амулетов от грязи, воды и холода. А может ещё от чего, глупые крестьяне не знают.
Ещё при первых сообщениях о приезжих мойщики перил были отозваны, а егеря, что со мной ходили, в выправленных новых мундирах встали на вытяжку, едят глазами начальство. Это не почётный караул, а так… просто оказались тут.
Охранники спешились. Они тоже инкогнито, без наград и знаков различия, но все в мышиного цвета форме. Росточком любой выше меня, не самого мелкого, на пол головы минимум. Выправка гвардейская, у каждого закручены усы. И все без исключения блондины. Если бы не дворянские печатки на пальцах, то от охранников купеческого обоза таких не отличишь. Вёрст с пяти… через лес… пьяным… и глядя в другую сторону. Лошадей у них мои приняли, а охрана окружила карету.
С запяток соскочили два дюжих лакея, приставили лесенку к дверце и встреча нас, скромных и незаметных, началась.
Из кареты вышла женщина под вуалью. Кружевное летнее платье неброского серого цвета. Тончайшие перчатки, изящная миниатюрная шляпка, густая вуаль, лайковые туфельки — всё было серым, но не однотонным, а тщательно подобрано по оттенкам. Потому, наряд не казался блеклым, а даже мне, не искушённому в женской моде, представал в виде композиции художника. Руки к ней тянуть не стал, без меня было кому помочь выйти. Лакеи страховали с двух сторон. Я поклонился и продолжил стоять по стойке "Смирно". Меня удостоили лёгкого кивка. Служанки, прибывшие ранее и вышедшие из кареты, окружили даму и повели к лифту. Причём, на должность лифтёра Кидор назначил Элю.
Последней вышла женщина, которую почему-то про себя я назвал "статс-дамой". Она сразу подошла ко мне, обаятельно улыбнулась и заявила:
— Барон, благодарю вас за гостеприимство.
Положенные ответные слова были произнесены, необходимые речи сказаны, после чего отказавшись от отдыха, завтрака и всего остального меня попросили осмотреть пациентку. Понятно, я переоделся. Увы! В ученическую мантию отца. Ничего другого подходящего не было. Всего через полчаса меня позвали в покои, отведённые гостье.
Комната преобразилась. Стены оказались увешены тяжёлыми гобеленами, несколько красивых ширм делили помещение на части, за одной стояла широкая кушетка. Сопровождающие вышли, кроме статс-дамы, которая отодвинула ширму, за которой стояла очень красивая молодая женщина, укутанная в тончайшую материю. Ткань была сдёрнута, пациентка осталась совершенно нагой и дуэнья спросила:
— Моя госпожа родила ребёнка. Роды были долгие и тяжёлые, но врач уже разрешил входить мужу к ней в спальню. Но как я смогу показать ему бывшую первую красавицу королевства ТАКОЙ?!
Ну… Не так всё страшно, однако действительно некрасиво. Обвисший живот, множественные растяжки, состояние кожи — наибольшие проблемы. Понятно любой женщине такое неприятно. Будем честны, мужчине видеть этого точно не стоит. Что ни говори, разочарование будет сильным.
Маленькая смерть на пациентку. Далее уборка лишнего жирка, подтяжка мышц живота и выглаживание кожи. Устал, замучился, однако приобрёл опыт изрядный. Статс-дама не мешала, но всё время стояла рядом. Когда закончил, она свернула очередную ширму. Там стояло трюмо с ростовыми зеркалами. Временно велел его завесить тканью. Разбудил пациентку и пояснил:
— Я подтянул, сшил разорванные мышцы живота и просто привёл их в тонус. Сгладил кожу и убрал отложения с некоторых мест на теле. Тысяча извинений за столь интимные подробности, но убрав лишнее с талии, боков, спины и частично с бёдер, ягодицы я трогать не стал. Некоторым мужчинам нравятся такие… пышные…
Недослушав, женщина вскочила, подбежала к зеркалу и сдёрнула занавес. Совершенно не стесняясь меня, долго, со всех сторон, разглядывала своё отражение. Потом плюхнулась на кушетку и заревела. Сквозь всхлипы слышалось: "Я не верила… Он смог…" Дуэнья накинула на неё ткань и деликатно выперла меня из комнаты.
За организованной для неё, меня и статс-дамы закуской, я был захвален, орошён слезами и пожалован целовать руку. Был подарен кулон с большим необработанным алмазом. Ещё позвали в гости, когда буду в своём поместье, документы на которое мне скоро придут. На прощание я ей подарил по баночке каждого крема, с наказом использовать перед свиданием с мужем. Кидор доложил, что ему на расходы был оставлен кошель. Глаза слуги плотоядно щурились.
