Весьма сложно убиваем. Быстр, силён, беспощаден. Разумен, но говорит только о мести. На компромиссы не идёт. Серьёзно защищён от магии. Бьётся лишь зачарованным оружием. Иммунен к святой воде, серебру, молитвам, намоленному оружию и прочим способам упокоить его. Однако храмов старается избегать. Идёт туда, только если чует цель. В бою оружием не пользуется, предпочитает душить жертву, глядя ей в глаза. Причём взгляд парализует жертву. Из-за мощной регенерации уничтожить захваченное тело удаётся только сильными огненными заклинаниями, что, однако почти бесполезно. Дело в том, что дух мщения покидает повреждённое тело и захватывает любое другое, попавшееся под руку. Что хорошо — предпочитает мёртвые тела. Что плохо — использует любые, не обязательно человеческие. В звериных может пустить в ход когти или зубы. Иногда, если в бою не справляется с противником, может призвать себе на помощь несколько привидений. Умеет хорошо прятаться, карауля жертву. Однако его присутствие в доме выдаёт быстро портящаяся пища и затухшая вода.
И, в качестве вишенки на тортик, Ревенант чует свою цель, на любом расстоянии. Говорят, океан блокирует это чувство. Озеро, болото, река, даже обычно защищающая от нежити текучая вода — нет.
Поднимается крайне редко, и исключительно только в случае несправедливой, насильственной смерти. Все его жертвы априори считаются виноватыми. В храмах отпевать таких и молиться за спокойное послесмертие убиенных, считается неприличным. Не запрещено, но… Вроде, как рассказывать в приличном обществе, причём при дамах, о способах излечения своей стыдной болезни.
Уходит сам в срок от трёх до шести месяцев. Или, что скорее, убив всех виноватых в его гибели. Всех! Не только исполнителей, но и всю цепочку, вплоть до отдавших приказ и обсуждавших действие, следствием которого явилась смерть мстителя. С непричастными воюет, но только если те мешают Ревенату исполнить задачу.
Всё это мне пришлось выложить аус Хансалам, когда Эля сбежала. Пока родня приходила в себя, нежить перепрыгнула через головы собравшихся, легко, одним ударом, разбила массивный засов, распахнула дверь, выбежала на внешнюю лестницу и побежала вниз.
Симон и Корхилл, посовещавшись, подтвердили мои слова и решили, что мстить род не будет. При таких раскладах месть считается незаконной, жертва сама отвечает за обиду.
Мы спустились на мост. Часовые нежить не видели. Это понятно, мост почти не освещён, а монстр слишком быстр. Вскоре примчался вестовой, доложил, что неизвестная тварь запрыгнула в закрытое ставнями окно второго этажа, к одному из подчинённых умершего мага и открутила ему голову. Затем выпрыгнула обратно наружу и убежала в лес. Напавшая имела вид женщины с горящими глазами, в платье, залитом кровью жертвы. Пострадал караульный, пытавшийся задержать прыгунью. Та оттолкнула его с дороги, сломав при том пострадавшему руку. Я велел передать, что тварь больше не вернётся.
Большой приём
Ромул
— Дуб, тебя через полчаса вызывают к Старику. Велено быстро привести себя в порядок и выглядеть прилично.
— Что случилось, не в курсе? Может, кто из наших накосячил?
— Нет. Вроде ничего такого. Давай бегом, к Старику просто так не вызывают… К нему вообще ни разу никого не вызывали… Ты первый…
Младший унтер-офицер, рекрут по прозвищу Дуб побежал в казарму и судорожно гадал о причине вызова. К начальнику учебной команды никого из ста сорока шести рекрутов, оставшихся в роте, не вызывали. Залётов в его десятке, вроде, не было. Из оставшихся под ним тридцати шести человек, кажется, никто не собирался уходить. Что случилось? Половины часа еле хватило, чтобы щёткой почистить мундир, быстро полирнуть бархоточкой сапоги, ремень и металлические детали, а потом добежать по плацу до дверей штаба.
После вызова в кабинет и рапорта о прибытии Ромул замер в стойке "Смирно". Начальник курсов, ветеран многих сражений, с грудью, сплошь завешанной орденами, сидел за столом и листал папку.
— Недурно. Весьма недурно. Сохранил самый большой состав десятка. Постоянно первые в роте. Лучшие результаты за последние пять лет. Вот и говори тут, что наследственность ничего не значит. Весь в отца. Служил я в молодости под его началом. Поручиком. Крутёхонек он был… Да… Впрочем, не за этим тебя вызвал. Если тебя не будет, кто в десятке заменить сможет?
— Рядовой Леон Терских, Ваше Высокоблагородие!
— Пожалуй. Он же дворянин?
— Так точно, Ваше Высокоблагородие!
— Получит младшего унтер-офицера. А эти твои… подпевалы из простолюдинов?
— Тоже смогут, Ваше Высокоблагородие! Но хуже.
— Тогда пока пусть побудут капралами. Ты в Первой гимназии учился?
— Так точно, Ваше Высокоблагородие!
— Выгнал лично генерал-инспектор де Риарди?
— Так точно, Ваше Высокоблагородие!
— За дело?
— Так точно, Ваше Высокоблагородие! Я тогда дураком был.
— Слышал. Я под Его Превосходительством служил капитаном. Тогда наша молодь прозвала его Липаном-Шаганом, уж больно он шагистику любил. Строгий, немного самодур… не тебе это слушать! Но справедливый и умный командир. Написал я ему. За тебя-дуболома поручился. Дескать, не по-хозяйски такого молодца мимо гвардии пропускать. Цени! И не подведи! После вечернего построения командируешься домой. Твой отец в курсе. Дома готовишься к экзаменам в юнкерское училище. Звание младшего унтер-офицера тебе остаётся. После окончания выпустишься в Первый лейб-гвардейский полк инфантерии, как твой отец. Завалишь — вернёшься сюда, тогда я тебя сгною!
— Ваше Высокоблагородие! Но…
— Никаких "но"! Ты в армии, сынок.
Приём
Тронный зал слабо сказать, что полон. Он забит людьми. Понятно, наши придворные, пришли все, без исключений, дураков пропустить первый большой приём не нашлось. Однако здесь и свитские государей соседних стран, которые остались после похорон.
На возвышении, рядом по одну сторону трона стоит стул, по другую банкеточка. Все знают, что стул для супруги, а банкеточка для взрослой дочери. Ещё стоят четыре роскошных кресла, с приставленными к ним тремя стульями. Для государей с супругами. Стула три, потому что один из государей холост. Пока холост. Ведь совершенно случайно его кресло первое от банкеточки. Как-то оно само так случилось.
Для брата нашего короля места больше нет. Увы! Не положено. Сестра сядет рядом со своим мужем. Привилегию на личный стул у трона Силестрия и Торан потеряли со смертью отца.
Я при полном параде пришёл пораньше и встал по чину недалеко от двери. Однако появившийся вскоре канцлер подхватил меня под локоток и подвёл почти к самому возвышению. Так что стоял я по должности члена Госсовета, между канцлером и генерал-аншефом. Кстати, подошёл Его Преосвященство и осенил меня благословением. Тут я доложил о вчерашнем поднятии Ревенанта. Верховный Жрец чуть нахмурился, кивком поблагодарил за информацию и пообещал донести информацию до приходов, дабы священнослужители не вмешивались. Вообще, при необходимости Церковь упокоит любую нежить, но тут полная иммунность, напрасные хлопоты и, главное, вмешательство в дела божеские. Раз боги допустили поднятие монстра, не подвластного жрецам, значит, одобрили месть. А коли одобрили, не дело смертных лезть в исполнение их решения.
