— Помню, помню. Кузякин пернатых вроде купил. А Иванов скорее всего кукол.
— Это сколько ж их надо приобресть? Трешка на Кутузе стоит космических денег.
— Отложил на старость?
— На счетах восемьдесят тысяч всего. Рублей. У деревенских бабулек в чулках больше припрятано.
— Может, там же хранил?
— И тогда его убили из-за денег.
— Надо повторный обыск провести в квартире покойного. Поискать сейф или тайник. Если пуст, то из-за них. Нет, так из-за антикварной куклы.
Помолчали.
Вася встал, чтобы попить.
— Странные они люди, да? — вновь заговорил Василий.
— Кто — они?
— Эти, как их? Плангологи.
— Кукольники то есть? Думаю, не больше, чем все коллекционеры. И, если что, есть те, кто точно страннее.
— Например?
— Я тут загуглил, существуют люди, что собирают дорожные конусы или чехлы от зонтиков. Не сами зонтики — чехлы! Антикварную куклу ты хотя бы продать можешь, если припрет. И задорого. А кому конус нужен? Такому же чудаку, как ты, но вас в мире, от силы, десяток.
— Тебе не кажется, что мужчины-плангологи — геи?
— Не обязательно.
— Латентные точно.
— Вот не согласен.
— Обоснуй.
— Не все модельеры нетрадиционной ориентации. Как и танцовщики. Или даже травести-артисты. Знаю одного такого. Выступает под псевдонимом «Мурочка». Женат, имеет двоих детей. Тем мужикам, что к нему пристают после выступления, ломает пальцы. Говорит, мечтал играть Гамлета, не получилось, а бабки зарабатывать надо, так почему бы не перевоплотиться в Мурочку.
— Он артист, это другое. А когда мужик в куклы играет…
— К чему ведешь?
— Любовника Иванова надо искать. Среди ему подобных.
— Еще одна версия? Хорошо, рассмотрим и ее. Но я склоняюсь к тому, что Иванов был асексуальным, и его ничего, кроме кукол, не интересовало.
— Его, возможно. Но того, кто мог к нему прибиться?
— Ой, не нравится мне это дело, — вздохнул Добронравов.
Как и Василию. Но он оставил свое мнение при себе. Работа только началась. Загадывать рано.
Глава 6
Люда провела три часа в СПА. На работе ей подарили сертификат, и она решила воспользоваться им незамедлительно. Доехала до салона на метро, тут же упала на кушетку массажиста, вздремнула, пока он ее мял, потом посидела в хамаме, поплавала в бассейне, выпила фужер шампанского и обратно уже вернулась на такси, потому что размякла.
Едва в дом зашла, услышала звонок в дверь. Открыла ее и увидела на пороге Ирусика. Соседка переоделась, сменила макияж и очки. Сказав «Привет еще раз!», она бесцеремонно ввалилась в квартиру.
— Ты за солью или за спичками? — спросила Люда.
— Отметить твою днюху и помянуть соседа. Первую чарку за здравие выпьем, вторую за упокой.
— Я ни за то, ни за другое не буду. Вчерашнего хватило.
— Мы по чуть-чуть, — и достала из котомки, естественно, яркой, расшитой бусинами, половина из которых опали, бутылку вина. Люда глянула на этикетку и скривилась. Кагор. Она терпеть не могла сладкое вино. А это еще и дешевое.
— Давай, я открою свое, — предложила Люда. Она вспомнила, что ей один из клиентов преподнес бутылку «Саперави», привезенного из Тбилиси. — Как-никак моя днюха.
Та не стала возражать.
Через десять минут женщины сидели в гостиной за низким столиком, на который Люда поставила вино, фужеры, тарелку с виноградом и пиалу с ореховым ассорти. Больше съестного в доме не было. Нет, в морозилке имелись кальмары, грудка индейки, белые грибы и много еще чего, но Люда покупала все это, чтобы приготовить салаты на свой день рождения. Поняв, что сорвалась поездка в Венгрию, она рассчитывала на двух других мушкетеров, но и они ее продинамили. Вчера, обливаясь пьяными слезами, она ругала себя за то, что не купила билет до Будапешта и не улетела туда одна. Она в отпуске, деньги на бюджетную поездку найдутся, так что же она?..
Но сегодня Люда поняла: все, что ни делается — к лучшему. Если бы она улетела в Будапешт, то там так же, как и дома, изнывала бы от одиночества, пила и плакала, но не познакомилась бы с Василием Барановским, мужчиной, крайне ее заинтересовавшим.
Если бы Люда верила в любовь с первого взгляда, то решила бы, что это она.
— О чем размечталась? — обратилась к ней Ирусик. Она уже держала фужер в руке и приготовилась чокаться.
— Да так…
— Давай, Люся, за тебя. Счастья женского тебе желаю. И богатырского здоровья.
— Спасибо, Ирусик. Тебе того же.
Они чокнулись и пригубили вино. Люда решила сделать всего два глотка. За здравие и за упокой, как договаривались.
— Хорошая у тебя квартира, не налюбуюсь, — проговорила Ирусик, взяв в свою морщинистую лапку гроздь винограда. — Уютная, теплая, удобная. Настоящее гнездышко.
— Вила его столько лет.
— Не представляешь, наверное, что его еще кто-то займет? Поэтому и не живешь ни с кем? Я тебя с разным парнями видела, все очень даже приличные, но ты одна.
Люда не стала это комментировать. Постороннему человеку душу изливать не хотелось, а отшучиваться было лень. Молчала и ждала, когда начнется проповедь, но Ирусик удивила:
— Правильно делаешь, что никого не пускаешь. И я сейчас не о квартире, о сердце. Свобода — прекрасна.
— Поэтому ты ее и выбрала?
— Ой, если бы, — отмахнулась Ирусик и допила свое вино. Люда, забыв о зароке, сделала то же. — Я в двадцать один замуж вышла. Потому что так было нужно. Возраст по тем временам критический: уже пора, а не за кого. Я худая, из неблагополучной семьи. За первого посватавшегося выскочила. Не оставаться же старой девой. Супруг хорошим был, непьющим, работящим. Но без вести пропал. Возвращался с вахты с получкой и премиальными. Тогда-то и сгинул. Осталась я одна с сыном.
— У тебя есть ребенок?
— Был. — Она показала глазами на бутылку, и Люда разлила вино по опустевшим фужерам. — Меня вскоре свели со вдовцом. У него две дочки. Сошлись. Я снова стала женой и матерью уже троих. Через шесть лет мой другую нашел. К ней ушел. Дочек не взял. Зачем они ему? А еще через три объявился мой пропавший без вести первый супруг. Его ограбили, избили до полусмерти. В больнице валялся несколько месяцев. Не мог вспомнить, кто он, откуда. Пригрела его санитарка. А когда она умерла от рака, к супругу память вернулась. На почве стресса.
Люда с жалостью посмотрела на Ирусика. Она поверила в эту байку? Та взгляд заметила.
— Да, да, знаю, о чем ты подумала, — закивала она. — Ушел к другой, причем с большой денежкой (вахта северной была — вез очень приличную сумму), а когда она преставилась, вернулся… Блудный попугай. Может быть и такое. Я не стала выяснять. Приняла его. Больной был. Хромал, заикался. Так что на самом деле его кто-то сильно побил. Дочки приемные в штыки восприняли это. Ультиматум выдвинули: мы или он. А как я выгоню отца своего сына? Он тогда стал дурить, с плохой компанией связался, я надеялась, что родной батя как-то благотворно повлияет. В итоге девчонки со мной прекратили связь, сын погряз в криминале и погиб в пьяной драке, а я еще десять лет за первым мужем-инвалидом ухаживала.
