Швырнув пакет в зев мусоропровода, она сбежала на второй этаж. У двери в квартиру Иванова стояли все те же: Добронравов и Барановский. Только Гаранина с его гелевым чубом не было видно. Зато имелись мужчины в форменной одежде.
— Здравствуйте, — поприветствовала Люда всех присутствующих. — Что-то случилось?
Василий мотнул головой. Сегодня она походила… на шишку! Старший опер обрился. Снял свои чудесные волосы почти под корень. А череп у него оказался неровным, чуть бугристым. С кудряшками над ушами Барановский смотрелся значительно интереснее. Не то чтобы Люда была разочарована, но теперь ей было за что уцепиться, чтобы начать охладевать к Василию.
— Повторный обыск, — ответил Люде Слава. Этот ее отвращал. Такой бледный, что казалось, его кожа холодна, точно лед. И глаза пустые. Не человек — рептилия. Но и на крысу немного похож. Бррр просто.
— Нашли что-то полезное следствию?
— Мы только начали. И, кстати, если вы никуда не торопитесь, побудьте дома. Нужны будут понятые.
— Я ухожу. Позовите Ирусика.
— Госпожу Краснову? Стучали, звонили в дверь, не открывает.
— Странно, — пробормотала Люда.
— Почему же? Она пенсионерка, а эта категория граждан очень активна. С самого утра по бесплатному проездному курсируют по городу в поисках скидок.
— Не Ирусик. Она раньше десяти не выходит из дома. Как сама говорит, долго перья чистит.
И, подойдя к двери Красновой, Люда нажала на звонок.
— Вас что-то беспокоит? — обратился к ней Василий. Он был значительно приятнее своего коллеги, но обнажившийся шишковатый череп Люду все же смущал. И она отвела глаза. — Ответьте, пожалуйста.
— Вчера Ирусик заявилась ко мне утром. Растрепанная, в халате. Я такой ее никогда не видела.
— И что она хотела?
— Пожаловаться на призрака, что не давал ей спать, — и пересказала историю Ирусика о стонах, шагах и вздохах, что доносились из-за стены.
Василий внимательно ее выслушал, после чего задал резонный вопрос:
— Почему Ирина Андреевна не позвонила нам?
— Боялась, что вы примите ее за сумасшедшую.
— С чего бы?
— Вы опечатали квартиру, и ленты не были надорваны. Она пристально их рассматривала, выходя среди ночи из своей квартиры.
— А ей не все равно, за кого ее примут? — рявкнул Василий, озвучив ту же мысль, что высказала Люда вчера, тем самым обидев Ирусика.
— Напрашивается ответ «нет»?
Барановский посмотрел вопросительно на коллегу. Тот отмахнулся:
— Чудит бабуля. А если спит плохо — значит сейчас где-то в поликлинике сидит. Или к медиуму пошла. Он все знает о призраках.
Василий, судя по выражению лица, с ним был полностью согласен.
— А что вы ищете у Павла в квартире? — не удержалась от вопроса Люда. — Повторно?
— Тайник.
— Удачи вам.
— Так вы поможете следствию?
— Стать понятым человек может только по доброй воле? — спросила она.
— Да, конечно.
— Тогда не помогу. Извините, у меня дела.
И помчалась по ступенькам вниз.
Глава 2
Он шел по улице и улыбался. Не встречным, а самому себе. Его радовали и мысли, и чувства, и мурашки, нет, нет да пробегающие по телу. От них было щекотно, и хотелось не просто растянуть губы в улыбке, а захихикать.
Со стороны Макс наверняка смотрелся дурачком. В суровой Москве, где люди вышагивают по улицам с каменными лицами, солнечный человек вызывает недоумение. Челышев до недавнего времени сам на таких смотрел с настороженностью. Мало ли что на уме у улыбающегося самому себе прохожего… Вдруг он сбежал из психушки? Или отрезал пальцы у изнасилованной им жертвы и играет ими сейчас в своем карманчике?
Сегодня Макс отпросился с работы пораньше, притворившись больным. Поскольку он никогда ранее не отлынивал от своих обязанностей, ему поверили и позволили уйти. Но Челышев чувствовал себя прекрасно. Лучше, чем всегда. Поэтому он сейчас направлялся не домой, чтобы отлежаться, а в гостиницу, где проживала Марго.
Вчера они замечательно погуляли. Пусть прошли небольшое расстояние, и Макс практически ничего не показал гостье столицы, они больше сидели, зато на улице: то на лавочках, то на террасах кафе. Сначала пили горячий шоколад, потом морс, принесенный в графине с хохломской росписью, а когда стемнело, водку. Всего по стопке. Марго на этом настояла. И угостила Макса, хотя он протестовал.
Прощаясь, они троекратно расцеловались. Маргарита искренне считала, что таков русский обычай. Макс не стал ее разубеждать. Во времена ее бабушки, наверное, именно так лобзались, да со смаком, как в черно-белых фильмах, но сейчас… Чмок в щеку, и это в лучшем случае. И слава богам. Потому что Челышев терпеть не мог приветственные, прощальные и поздравительные поцелуи. Но от Марго готов был не отрывать губ вообще.
В Москве она остановилась в маленьком отеле на полтора десятка номеров. Скромном, но чистеньком и удачно расположенном в историческом центре города. Когда Макс дошел до него, то позвонил Марго. Та сообщила, что сидит в кафе на втором этаже, и попросила его подняться.
Челышев так и сделал. Маргариту он увидел за круглым столиком, стоящим у распахнутого настежь окна. В него врывался ветер, вздыбливая ее посеребренные темные волосы. Солнечные блики попадали на лицо, и Марго щурилась. Морщинки бежали к вискам, и они никаким образом не портили девушку. Глядя на нее, Челышев искренне не понимал дам, что регулярно делают уколы красоты, чтобы сделать лицо гладким. Какая прелесть в маске? Как бы Макс ни любил кукол, на человеческих лицах он предпочитал видеть эмоции и даже изъяны.
Марго пила капучино и ела пирожное. Без аппетита. Поковыривала его ложкой, глядя в свой планшет.
— Не вкусно? — спросил Макс, подойдя.
— Ой, — подскочила Марго. — Напугал! — И захохотала. — Привет. Садись. Пирожное непривычное для меня по вкусу. Называется «Медовое». У нас таких нет. Хочешь попробовать? — И отковырнув немного, протянула ложечку Челышеву. С рук решила покормить, как мило.
— Суховато, — вынес вердикт он. — Моя бабушка торт «Медовый» пекла такой вкусноты, что я после него поднос облизывал.
— А мне моя рогалики с мармеладом. Но редко. Я пухленькой была, и меня ограничивали.
— Меня тоже…
Сколько же у них общего!
— Будешь что-то заказывать? — спросила Марго.
— Я думал, мы опять немного пройдемся, а потом где-нибудь посидим.
— Давай останемся в отеле? У меня ногу крутит. Наверное, будет дождь.
— Да, да, конечно, как скажешь. Тогда я тоже возьму капучино. Где официант?
