— Какая умная женщина.
— Девочка, можно сказать. Все это она замутила в двадцать лет.
— Сейчас ей сорок один, — вспомнил Вася. — И она живет во дворце. Слава, видел бы ты люстру в ее прихожей… Такая же у какого-то шейха Абу-Даби.
— Мы ее подозреваем?
— Мы ее подозреваем, — эхом ответил Вася. — И глубже под нее копаем. Узнай, кто у Зои Александровны помощница, ее нужно будет допросить. Еще зафиксируй имя «Гарри». Этот человек много знает об Одинцовой. Вдруг оно всплывет, и мы узнаем что-то новое…
— Постой. Перед моими глазами список всех работников фирмы. Сейчас узнаю, кто является помощником босса… Так, так, так… Ага, Фатима Гарипова. — Слава кашлянул. — Это не тот самый Гарри, что много знает?
— Я понял, что это мужчина.
— Но это не имя, а прозвище… Может быть. Производное от фамилии.
— Нет, Зоя говорила о мужчине.
— Стой! В фирме работает Айрат Гарипов. Он, судя по всему, брат Фатимы. У них одно отчество.
— Займешься ими?
— Конечно. А ты езжай на место преступления.
— Зачем?
— Звонила соседка жертвы.
— Бабуся Ируся?
— Нет, молодуся Людуся. Та нервная барышня с третьего этажа, помнишь? Ты ей дал свою визитку, но она не смогла до тебя дозвониться сегодня.
— Что-то случилось?
— Говорит, есть сведения, которые заинтересуют следствие.
— И сообщила бы их тебе.
— Видимо, мне не хочет, — хохотнул Слава. — Уверен, что и она стала жертвой твоего обаяния. Как и пампушка Натали. Поэтому и предлагаю съездить. Ты мужчина холостой, а она девушка интересная…
Закатив глаза, Вася нажал на кнопку отбоя. Хватит того, что его матушка сватает. Теперь еще и коллеги начали? И, главное, даже те, от кого он такого не ждал!
Барановский глянул на экран телефона. Несколько неотвеченных вызовов. Три с одного номера с интервалом четверть часа. Вася набрал.
— Товарищ майор, — услышал он женский голос, — здравствуйте.
— Людмила, это вы?
— Да-да. Я пыталась с вами связаться…
— В курсе. Что вы хотели?
— Не я — Ирусик. Но она стесняется звонить. И ни с кем, кроме вас, говорить не хочет. Не могли бы вы приехать?
— С ней все в порядке?
— Не совсем. Приезжайте скорее.
И отсоединилась.
Барановский призадумался, но ненадолго. Да, он ощущал исходящую от Люды симпатию (от Наташи — нет), однако был уверен в том, что она не пытается его заманить как мужика. Не такая она примитивная и озабоченная. И голос обеспокоенный. С Ирусиком явно что-то случилось. Значит, нужно ехать!
Глава 6
Огоньки… Разноцветные, мерцающие, бегущие, они напоминают о Новом годе.
Но сейчас лето. Наташа помнила об этом, хотя ее мозг был затуманен.
Сегодня она чувствовала свое тело. Могла шевелиться и даже присаживаться. Но когда попыталась встать, перед глазами все поплыло, и огоньки слились в одну пеструю пульсирующую полосу.
Наташа нащупала бутылку с водой. Карабас поставил ее возле дивана, у ножки. Рядом «утку», на случай, если его кукле Маше приспичит в туалет. Та и попила, и нужду справила. На ней снова были ее трусики. Обычные, хлопковые, с завышенной талией. Она всегда носила такие, чтобы чуть подтягивать живот. Но Карабасу, судя по всему, они нравились. Поэтому он постирал их. И надел вместо дурацких панталон, выданных в придачу к платью. Его он, кстати, тоже снял с нее. Наташа проснулась в розовой майке. То есть Карабас поиграл с Машей в Мальвину, а закончив, переодел свою куклу в пижаму.
Зачесалась шея. Наташа поскребла ее ногтями. Но это не помогло. Зуд не прошел. Комары покусали? Или клопы? В этом диване, пахнувшем сыростью и соляркой, они запросто могут завестись.
Отбросив мысли о них, Наташа стала шарить взглядом по полу. Что, если ей у дивана оставили не только воду и судно, но и еду? Пусть хлеб. Самый обычный, ржаной. И не обязательно свежий. Она бы с удовольствием съела его даже без соли и запила водой из-под крана. Но нет… Ничего съестного не нашлось.
Немного полежав, Наташа повторила попытку встать. И эта тоже не увенчалась успехом. Тогда она решила перетечь на пол, чтобы попробовать доползти до ворот. Это у нее вышло с первого раза. Почти… С дивана Наташа сверзилась! То есть тяжело упала вниз, а не грациозно переместилась. Но поползла резво. На полпути даже на четвереньки встала. Только когда достигла ворот, сил лишилась. Даже поколотить в них не смогла. Стукнула разок, другой и отключилась.
…Очнулась, когда услышала скрежет. Это открывались ворота. Разлепив веки, увидела кроссовки. Не сапоги со шпорами, в которых вчера щеголял ее похититель, а обычную обувь. Хотела поднять глаза выше, да получила удар по затылку. Не очень болезненный, но точный. Он вырубил Наташу на несколько минут.
За то время, что она находилась без сознания, Карабас успел напялить камуфляж и набрать в таз воды. Чтобы она не была ледяной, подогрел ее в чайнике.
— Зачем ты все портишь? — услышала Наташа, когда очнулась. — Падаешь на пол, пачкаешься… Я тебя мыл вчера, переодевал… А ты изгваздалась. И тело грязное, и одежда. Как это некрасиво!
— Куклы часто падают, — пролепетала она.
— То есть ты это не специально?
— Нет. Я ничего не понимала.
— Не ври! Ты попила и справила нужду.
— Но мне захотелось есть, и я стала искать что-нибудь съедобное.
— Кормить я буду тебя сам, — строго проговорил Барабас. — Надо было терпеть.
— Ты накачиваешь меня лекарствами, и я не могу себя контролировать.
— Без этого никак, увы.
— Почему? Я могу притвориться куклой, и ты поиграешь со мной. Обещаю, я буду очень убедительной. Только не нужно меня травить… Мне очень плохо от твоих препаратов. Я чешусь. Мне кажется, моя шея вся покрыта жалящими комарами…
— Просто тут водятся комары. И они жалят в самые сладкие места. Когда ты в сознании, то очень много говоришь, а еще больше хитришь. Я хочу поиграть с куклой Машей. Ты — не она. Только я могу превратить тебя в нее. Но не бойся, я не причиню тебе зла. Я же обещал! — И снова что-то ей вколол. — Если хочешь есть, давай сейчас начнем кормить тебя. Через десять минут ты не сможешь жевать и глотать.
Он достал из своей волшебной сумки банку с детским питанием. Каша с мясом, прочла Наталья. Да у нее сегодня пир!
Барабас стал кормить свою куклу, приговаривая:
— Ложку за маму… Ам! Теперь за папу…
Наташа не успела доесть, когда ее скулы свело.
— Моя Машенька наелась, — обрадовался Карабас. — Сейчас мы ее умоем, потом переоденем…
