В полной гармонии Люда прожила полтора года. Но всему рано или поздно приходит конец. Она готовилась встретить свой тридцать второй день рождения в Будапеште. Компанию ей собирался составить третий мушкетер. Второй должен был свозить в ИКЕЮ и повесить выбранную Людой люстру. Первый «отлюбить» по-новому, с применением какой-то секс-игрушки. Но поездка в Венгрию сорвалась из-за серьезных рабочих проблем мушкетера, половой гигант мотанул в Польшу на соревнования по кроссфиту, которым всерьез увлекался, с намерением остаться там, а хозяйственный надумал жениться, о чем, как честный человек, сообщил. В итоге осталась Люда, как та старуха из сказки Пушкина, у разбитого корыта. Встретила день рождения в одиночестве. Могла бы, конечно, к родителям пойти или подружек собрать, но настроения не было. Люда даже стол не накрыла. Поставила перед собой виски и тарелку с ветчиной и сыром, напилась, поплакала и легла спать.
Поутру пробудилась в ужасном состоянии. Ее подташнивало, голова раскалывалась, а во рту стоял привкус… стоялой канализационной воды, что ли? Люда никогда ее не пробовала, но предполагала, что на вкус она именно такая. От этой мысли затошнило сильнее. Но два пальца в рот — это случай крайний. Лучше выпить алкозельцер, принять душ и почистить зубы. Авось пройдет похмелье. Но сначала нужно выкинуть мусор: ветчину и сыр она не удосужилась убрать в холодильник, продукты прокисли и стали пованивать. Бросив их в пакет вместе с недопитой бутылкой виски, Люда вышла из квартиры.
Спустившись на пролет, подошла к мусоропроводу и только собралась засунуть в него пакет, как увидела мужчину. Он стоял на лестничной клетке и разговаривал по телефону. Среднего роста, ладный, с большими руками — массивный смартфон укладывался в них идеально. Каштановые волосы выгорели прядями до золотистого и отросли, завившись над ушами колечками. Глаза желто-зеленые. На бледном лице не смотрелись бы, но на смуглом очень даже…
Встретившись с Людой взглядом, мужчина кивнул. Она ответила тем же. И только собралась присовокупить к жесту игривую улыбку, как вспомнила о своем внешнем виде! Люда всегда похихикивала над теми женщинами, что без макияжа и прически не выходят из дома. Даже в магазин за хлебом при параде отправляются. Она сама считала, главное, надеть чистые трусы на случай, если машина собьет и ее на «Скорой» увезут в больницу. Но сейчас на Люде даже их не было! Вчерашние… Поверх майка с пятнами от виски… И халат. На ногах тапки. Волосы не то что не уложены — не расчесаны. Макияж отсутствует. Одно хорошо — лицо умыто и зубы почищены. Зато в руке смердящий пакет…
Люда поспешно сунула его в мусоропровод, пригладила волосы, запахнула халат, в вырезе которого виднелось коричневое пятно на футболке. А мужчина, навскидку примерно ее ровесник, закончил разговор и сунул телефон в карман брюк. Они были полуспортивные, с боковыми карманами. Люда терпеть не могла подобные. Еще ей не нравилось, когда мужчины заправляли в штаны футболки-поло. Но этого желтоглазого ничего не портило. Он нравился ей от и до.
— Здравствуйте, — услышала Люда его голос. Он тоже не разочаровал: в меру низкий, с сексуальной хрипотцой. — Живете тут, как понимаю?
— А вы?
Мужчина качнул головой и представился, сверкнув «ксивой»:
— Старший оперуполномоченный Барановский.
— В нашем подъезде кто-то умер?
— Был убит, — уточнил желтоглазый.
Люда ахнула:
— Кто?
— Павел Евгеньевич Иванов.
— Я не знаю такого…
— Из сорок девятой квартиры.
— А, племянник кошатницы, — поняла Люда. О нем она слышала от Ирусика. — Я видела его всего пару раз, но мне он показался приличным человеком. Разве таких убивают в собственных квартирах?
— А вы думаете, каких… — Барановский метнул взор вниз, услышав нарастающий шум голосов на площадке второго этажа, — убивают?
— Маргиналов.
— Бандюгов и алкашей? Да, их чаще, чем приличных людей, согласен. Но в группе риска также коллекционеры. Особенно одинокие и уже немолодые.
— Племянник кошатницы относился к их числу? И что же он собирал? Монеты, медали, марки? — Опер отрицательно мотнул головой. — Холодное или огнестрельное оружие?
— Кукол.
— Серьезно?
— Более чем.
И заспешил вниз по лестнице, услышав визгливый крик: «Товарищ майор!» Люда, секунду поколебавшись, последовала за ним. Была мысль забежать в квартиру, чтобы сменить халат хотя бы на спортивный костюм, но она ее отмела. Барановский уже все видел, и ничего не исправишь.
Пока Люда семенила за ним, стараясь не потерять соскальзывающие с ног тапочки, одноразовые, выдающиеся в отелях, саунах и поездах повышенной комфортности, она пыталась анализировать свое состояние. Не похмелье, естественно. От него никуда не деться. Ее будоражило не от похмелья. И не от того, что соседа снизу убили. А уж мушкетеры, скопом не бросившие, но отдалившиеся и испортившие тем самым день рождения, даже не вспомнились. Люда вся… так любила выражаться ее мама… бурлила и пузырилась из-за Барановского. Старшего оперуполномоченного с желто-зелеными глазами и кучеряшками на висках.
Так Людмилу Панич еще никто не волновал.
— Товарищ майор, — не унимался визгливый парень в коротеньких джинсах и кедах с вывернутыми языками. Стажер, по всей видимости. Неоперившийся цыпленок, едва устроившийся в органы.
— Тут я, тут, не верещи, — осек его Барановский. — Что ты хотел сообщить мне, Святозар?
Родители парня была оригиналами. Это сейчас все Добрыни да Елисеи, а в конце девяностых детей обычно Марками называли да Арнольдами. Если так пойдет, Сашек и Сережек вскоре не останется. Как и Людмил. У Панич ни одной тезки в ближнем окружении не было.
По какому поводу верещал Святозар, стало ясно тут же. Из квартиры под номером сорок девять стали выносить носилки, на которых лежало тело, упакованное в черный мешок. Покойник!
Людин организм тут же среагировал. Ком подступил к горлу, и она, зажимая рот ладонью, ринулась вверх по лестнице. Первый раз ее вырвало в мусоропровод, второй в унитаз, третий туда же. Опорожнив желудок, Люда забралась под душ. Она стояла под холодной водой до тех пор, пока не покрылась мурашками. Окоченев, выбралась, растерлась полотенцем и встала перед зеркалом.
«Тридцать два, — проговорила про себя Люда. — Уже? Или еще? Пожалуй, первое. Мешки под глазами после вчерашних возлияний. Носогубные складки уже заметны…»
Она повернулась к зеркалу попой. От сидячей работы она стала дрябловатой. Но все еще хороша. На фигуру Люде вообще жаловаться было грех. Другие на диетах сидят, в зал ходят, а ей от природы досталась стройная и пропорциональная. И все же над ней уже пора начинать работать. Хотя бы вечерами приседать, пока телевизор смотрит. Но как себя заставить?
Люда расчесалась, оделась, выглянула в окно. Оно выходила не во двор, а на улицу. Именно там парковались машины. Их дом был воткнут в пространство, не предусмотренное для многоквартирной высотки. Во дворе нашлось место только лавочкам да песочнице. Автомобили ставили в нем давно, когда они имелись у единиц. Теперь только велосипеды и скутеры. Даже «Скорая» не могла подъехать к подъезду. После того как одного мальчишку сбила машина с красным крестом (к счастью, он отделался только переломом ноги), арку перегородили знаком с «кирпичом».
