Потом он наклонился еще ниже. Лицом прижался к линолеуму. Все присутствующие с недоумением таращилсь на Гаранина, но он не обращал на них внимания.
— Вы линзу потеряли? — поинтересовалась Зоя.
— А? — Он поднял на нее глаза. — Да, и найти не могу.
Врал, чтобы отвязалась. Но с колен встал. А передав коробку Коцману, достал телефон и направился в уборную.
— Бабуль, вы ведь хорошо прежнюю хозяйку этой хаты знали? — обратилась к Ирусику Зоя.
Соседка не среагировала на вопрос. Что не удивило Люду. Ирусик на бабулю не откликалась.
Но госпожа Одинцова подошла к ней и гаркнула:
— Хорошо, спрашиваю, знали бывшую хозяйку этой хаты? — Решила, видимо, что Ирусик глуховата.
— Не ори, дура. А то родинка фальшивая отклеится, — отреагировала-таки на нее «бабуля».
Люда ожидала какой угодно реакции от Зои, но не той, что последовала.
— Вот ты молодец, старая, — сказала она и рассмеялась.
— От старой слышу.
— Да и я не девочка, кто спорит? Так что, ответишь мне?
— Чокнутой кошатницей была. Но ты это сама знаешь.
— Не вспоминала она о дочери своей в периоды просветления?
— Я даже и не знала, что у нее она была.
Тем временем вернулся Гаранин. Увидел, что осталось упаковать всего пару кукол, обрадовался:
— Неужели заканчиваем?
Коцман кивнул.
— Давайте, я уже подпишу бумаги и поеду домой. Я пропустил послеобеденный сон.
Обед! Люда вспомнила, что заказала шашлык. И это было час назад, а ей так и не позвонили. Еле дождавшись момента, когда и ей разрешат поставить подпись и удалиться, она побежала к себе и принялась звонить в шашлычную, чтобы поругаться и вытребовать скидку.
Глава 3
Если бы можно было отвлечься от работы хотя бы на пару часов, Василий поехал бы в тир. И расстрелял бы там сразу несколько мишеней. Но у него была куча дел, и единственное, что он мог себе позволить, так это хороший обед.
В столовой Барановского, как всегда, встретили радостно. Шефини не было, зато имелась ее заместительница, и она взяла на себя обязанности по ублажению желудка майора Барановского. Встретила с улыбкой, порекомендовала фирменное, положила в тарелки побольше и погуще.
Поел Вася. Но без особого аппетита. Вернулся в кабинет. А там уже Вячеслав сидит, чай пьет.
— Привез коллекцию? — спросил Барановский.
Коллега кивнул. Чай был горячим, и глотал его Слава аккуратно.
— В хранилище отправил? — Снова кивок. — Как тебе госпожа Одинцова?
Гаранин возмущенно воскликнул:
— Дашь мне чай попить спокойно или нет?
— Ты позволь ему остыть. Спалишь же всю глотку.
— Какой ты заботник, — притворно восхитился Слава, но кружку все же отставил. — Зоя Александровна ужасная женщина.
— Разве?
— У меня от нее мурашки по коже. Как Гарипов с ней спал, не представляю. Это же все равно, что с манекеном из дорогого бутика обниматься.
— Нет, она не бесчувственная. Наоборот, легко ранимая. Поэтому и носит броню.
— Не буду спорить. Я с ней откровенных бесед не вел. Но могу сказать одно: теперь я вижу ее главной подозреваемой.
— Даже так? Обоснуй.
— Ты обратил внимание на то, что на линолеуме в квартире Иванова есть мелкие пробоины?
— Потрескался, наверное.
— Он новый. Даже паршивый служит пару-тройку лет. Смотри, я снял на телефон… — И включил запись.
Посмотрев ее, Вася сказал:
— Да, есть мелкие дырочки. И что это значит, по-твоему?
— Убийца Иванова был в такой ярости, что молотил своим оружием не только по телу. Он ничего не видел перед собой и то попадал, то не попадал. Он нанес не восемь ударов, а как минимум в три раза больше.
— Постой, я гляну на фото, которые сделаны на выезде. — Василий сел за компьютер и стал их просматривать. Затем сверяться с видео, снятым Славой. — Нет, я с тобой не согласен. Это каким надо быть слепым, чтобы молотить в двадцати сантиметрах от тела.
— Как раз ярость и может ослепить. А Зоя Александровна славится своей несдержанностью.
— Только на верхней части туловища Иванова имеются раны. На ногах ни одной. А линолеум поврежден (напомню — незначительно) там, где они кончились. То есть за ступнями.
— А я объясню, откуда они взялись. Убийца опирался на свое орудие, желая встать. Отполз. А ножки не слушаются. Дрожат.
— Почему мы не заметили этого ранее?
— Когда приехали на вызов, пол в тех местах был залит кровью. Потом проглядели, так как пробоины в глаза не бросаются. Линолеум пестрый, с мелким рисунком, рифленый. Я увидел повреждения на нем, когда на колени встал, а свет из окна как-то по-особенному упал.
Василий представил себе картину. Преступник вонзает свою отвертку (условно) в шею жертвы. Та падает — кричать не может, горло повреждено, только булькает. Он наклоняется над ней и молотит по туловищу. Кровь брызжет, заливает глаза. Убийца ничего не видит, то попадает, то не попадает, потом оседает, отползает…
Переведя дух, встает. Упирается в пол одной рукой и… отверткой, потому что пальцы свело судорогой, и он не может их разжать… Потом идет в кухню, умывается, берет нож и кидает его в лужу крови (зачем?). Кукла в нее попала случайно, скорее всего Павел Евгеньевич держал ее в руках в момент нападения. Одежда на убийце в крови, он снимает ее и?.. Берет что-нибудь из шмоток покойного. Надевает их. Свои кладет в мусорный пакет, туда же отправляет отвертку. В другой отправляет Плохую куклу…
Или кукла ни при чем?
Гаранин будто прочел его мысли и заявил с уверенностью:
— Каттива Бамбола — миф. Да, была, но сплыла. Как Янтарная комната, к примеру. Не владел Иванов Плохой куклой. И соответственно она не пропадала. Я про настоящую. А видеть что-то похожее могла и Наталья Щипанова, и прочие чудики, помешанные на куклах.
— Тебя даже неожиданно появившиеся и исчезнувшие фотографии в интернете не убедили? Я их лично видел.
— Вообще нет. Сто лет назад этим еще можно было запудрить умы граждан. И заставить поверить в Лох-Несское чудовище. Но сейчас век фотошопа. Я на своем планшете тебе за полчаса состряпаю любое фото. А меж тем я не профессионал.
— И зачем все это?
— Ясное дело, разжечь ажиотаж. Кто-то замутил схему.
— Коцман-младший?
— Дурачок он. К тому же с плохой репутацией. С ним не свяжется никто.
— Старший?
— С его авторитетом и даром от Бога заморачиваться глупо. Захотел бы, впарил хоть десяток поддельных Плохих кукол, и никто бы не заподозрил неладного.
