Иосиф Абрамович вскинул свою трость, из ее наконечника вылетело «жало». Десятисантиметровое, быстрое, острое. И оно было нацелено на шею Зои. Благо госпожа Одинцова была жизнью бита-перебита (людьми, конечно, что в ней попадались) и выработала отличную реакцию, поэтому смогла уклониться. «Жало» пронеслось мимо. Но щеку задело. Ту самую, что со старым шрамом… Ей только нового не хватало!
Зоя пнула старика ногой в грудь, отобрала у него трость. Это было не трудно. Как с ним мог не справиться Павел Иванов? Не ожидал скорее всего. Он сытый, благополучный. Не то что она, всегда настороженная…
И тут Зоя услышала, как колотят в дверь. Потом голос:
— Откройте, полиция!
— За вами пришли, — сказала она Коцману. Он полулежал на диване и тяжело дышал. Сейчас он совершенно точно напоминал пленника концлагеря.
— Спрячь куклу, — просипел он.
— Куда? Найдут.
— Надо так, чтобы не… В окно выкини, потом подбери. И гроб тоже. Если разобьется, сколотим. А лучше оберни в одеяло… — Он тряс своими худыми, испещренными венами и жилами руками. — Сохрани все. В долгу не останусь. Все отдам…
— Ага.
Зоя взяла гробик, в котором лежала Плохая кукла, и, вместо того чтобы куда-то ее спрятать или, как советовал Коцман, выкинуть в окно, отнесла в кухню. Там включила газовую плиту. Голубое пламя заколыхалось над всеми четырьмя конфорками.
— Ты чего там делаешь? — завопил Иосиф Абрамович. Он встал, но идти нормально не мог без трости. А до стены два метра. Пришлось ползти…
Госпожа Одинцова читала о Плохой кукле. Да и слышала о ней от разных людей… В том числе от Иосифа Абрамовича. Сегодня — особенно много. И представляла ее какой-то волшебной! Но вот она у нее в руках… И никакой магии. Врала она все Коцману — не зацепила ее она. Каттива Бамбола Зое даже не особенно понравилась. Красивая, конечно, кто спорит. Но ее тезка-казашка не хуже.
Зоя взяла куклу за волосы и приложила щекой к разогретой плите. Почти так же делал ее отчим. Только он уронил девочку на пол, придавил ее тело ногой, а на лицо поставил раскаленный утюг.
— Что за запах? — каркал старик из коридора. Он полз в кухню, сшибая коробки в коридоре, и они с грохотом валились. Но Зоя не слышала ни голоса, ни шума. Она жгла куклу.
Когда кукольная щека почернела и опалились волосы, Зоя посмотрела на Бамболу. Может, сейчас, когда ей угрожает опасность, считающаяся заколдованной кукла пустит в ход свои чары? Но нет. Она оставалась обычной игрушкой. Только уже сильно испорченной…
— Откройте, полиция! — снова разнеслось по квартире. А потом послышалось: — Ломаем.
Когда Коцман добрался до кухни, на плите горел костер…
На нем Зоя сожгла Каттиву Бамболу вместе с гробом.
Эпилог
Иосиф Абрамович был осужден на три года. Всего-навсего. Но свой срок он отбывал дома. От тюрьмы его спас не только преклонный возраст. Коцман смог убедить суд в том, что совершил убийство непреднамеренно. Якобы он не знал о «жале», содержащемся внутри трости, и оно как-то само нанесло восемь ударов по телу Павла Иванова, а потом еще двадцать по линолеуму, так как старик не знал, как его убрать. И стружка, найденная в ране на шее, стала для суда этому доказательством. Ведь если бы трость использовалась по всем своим назначениям и в последнее время, ее бы не осталось. Между прочим, на мысль о том, что преступление совершил Коцман, Вячеслава Добронравова натолкнул не только фрагмент древесины, но и то, что Иосиф Абрамович при описи коллекции изъявил желание завладеть куклой-горничной. А она была найдена рядом с трупом Иванова, а затем отправлена в хранилище улик, и он никак не мог знать о ней, если не был в гостях у Павла. А отсутствие его отпечатков на месте преступления! Когда опера приехали на вызов, они сняли все, что обнаружили. Но там не оказалось ни одного пальчика Иосифа Абрамовича. А все почему? Не снял перчаток, поскольку задумал недоброе дело…
Но суд поверил старику. Осудил за непредумышленное.
Зоя Одинцова вступила в права наследования. Коллекция стала ее. Она держала куколок в гостиной (там же, где брат, только она оборудовала для них уголок) до тех пор, пока они не перестали ее радовать. После чего распродала. Оставила только казашку Зою и зассанную куклу из-под кровати. Причем последнюю даже не реставрировала. Она продолжала лежать в обувной коробке, напоминая Зое о матери.
Максим Челышев воссоединился со своей Марго. Она вышла на связь через пару месяцев. Объяснила, что испугалась, просила понять и простить. Макс долго не ломался. Тем более сам струхнул. И на Марго «накапал» полиции. Хорошо, что она об этом не узнала.
Они встретились в октябре в чешском городе Брно. У Марго был новый протез. Она до конца не освоила его, но готова была гулять с Максом сколько угодно. Да и замуж за Челышева была не прочь пойти. В Европе такие парни на дороге не валяются.
Вася Барановский так и не ушел из органов. Тянул лямку и мечтал об Азове. Со своей массажисткой еще пару раз встретился, но отношения их угасли. По инициативе Оли. Она в очередной раз вернулась к мужу.
Ирусик неожиданно для самой себя стала звездой «Ютьюба». Попала какому-то популярному блогеру в камеру, когда отплясывала в клубе, и вот она — слава. Пусть и семиминутная. Но Ирусик смогла ею воспользоваться. Ее позвали в «Давай поженимся», и там для нее нашли отставного военного с загорелой лысиной. Сватьей выступала Людмила Панич. К тому времени глубоко беременная. «Хозяйственный» мушкетер проявил непрактичность, приобрел бракованные презервативы, и Люда забеременела. Но напрягать Сашу не хотела. Как и себя. Думала аборт сделать. Но парень сам возник на горизонте. Сказал, что раздумал жениться, потому что питает чувства к Люде… А у той уже третий месяц. Ну, и согласилась на брак.
Наташа Щипанова из супермаркета уволилась, нашла работу по профессии. И кота пристроила. Того, что привез бедолага Аркадий. А тощего и исцарапанного оставила. Хотя до последнего сомневалась, что это именно ее Бубенчик.
Со Светозаром они продолжили общение. Встречались каждый день, гуляли. Много говорили. Наташа привыкла к его голосу. И к вечно модному прикиду. Гаранин очень стеснялся. Он думал, что она не догадывается, с кем имеет дело…
Дурачок.
Наташа поняла, что Святозар — Карабас, когда он отбил ее от… мнимого Карабаса!
Прижав беднягу Аркадия к машине, он обозначился. Язык тела все сказал за Святозара. Можно на себя вешать накладные животы, обувать сапоги с каблуками, лепить бороды, но не спрячешь себя самого. Даже профессиональным артистам это не удается.
Как-то вечером, когда они нагулялись и приехали к ней, Наташа сказала:
— Я хотела бы, чтоб ты расчесал мне волосы. Не против?
— Они красивые, и я буду рад.
Она дала ему массажную щетку. А после того, как ее локоны стали рассыпаться, спросила:
