В основе любых наших поведенческих паттернов лежит множество нехитрых, незамысловатых, а зачастую почти невидимых глазом, индивидуальных психофизиологических особенностей, которые, сплетаясь вместе, и создают всю эту нашу «неповторимую уникальность», в том числе и в области пола.
Как говорят про большинство катастроф – они являются фатальным стечением не фатальных по существу обстоятельств.
Чтобы самолёт рухнул, в нём вовсе не обязательно должна быть заложена бомба. Как правило, всё куда проще: механик где-то гайку не докрутил, диспетчер что-то на своем мониторе прошляпил, датчик высоты какой-то завис, пилот зевнул – и всё, прилетели.
Ни одно из этих обстоятельств, само по себе, не способно привести к катастрофе – то есть, оно не фатально. Но вот как сложатся они все вместе во времени и пространстве, и всё – здравствуй, Фатум, и поминай как звали. Хотя, вроде бы, и на ровном месте.
Так и с нашей психикой: она порождается работой множества мельчайших нейронных структур, каждая из которых имеет свои особенности. Более того, все они «живые», то есть всё время находятся в каком-то своём «настроении-состоянии», «фазе возбуждения», на каком-то индивидуальном «уровне развития» и т. д.
А есть ведь ещё и их взаимодействие – то есть взаимное потенцирование, или подавление. То есть, это динамический процесс, который, с одной стороны, приводит к формированию каких-то определённых паттернов поведения, но с другой – чрезвычайно чувствителен к воздействию внешних факторов, приводящих к переключению между разными нейронными паттернами.
Всё это я к тому, что «половой вопрос» – это отдельная и большая тема. Пазлов тут очень много, так что у меня нет возможности осветить даже самую малую часть этой «злободневной темы». Впрочем, главную, на мой взгляд, вещь мы должны уяснить…
Особенность полового чувства в его двойственности, оно как бы сплетено из двух разнонаправленных интенций, которые я называю «обладанием» и «принадлежанием» (звучит, может быть, и не слишком изящно, зато очень по существу)
[17].
• «Обладание» – это преимущественно «мужская» интенция. Она характеризуется желанием завладеть объектом страсти.
«Пришёл, увидел, победил!» – вот подходящий слоган для этого переживания, то есть в нём заключено желание схватывания, удержания, подчинения, повелевания.
• «Принадлежание» – это, напротив, преимущественно «женская» интенция. В ней есть желание отдаться силе другого существа, ощущать увлечённость собой со стороны другого человека, его чувственную силу, страсть.
«Отдаться, забыться, раствориться в чём-то большем и значительном, чтобы потерять себя» – вот как звучала бы эта интенция, если бы её можно было высказать.
Определяя эти интенции, я говорю о «мужской» и «женской», но принципиальным здесь является другое слово – «преимущественно».
В каком-то смысле и мужчина покоряется, отдаётся своей страсти, теряет себя в момент переживания оргазма. Да и женщины, в свою очередь, стремятся к обладанию своим мужчиной, испытывая ужас от осознания, что он может бросить её и уйти к другой.
Так что знаменитый символ Дао, в котором мужское «Ян» содержит капельку женского «Инь», а женское «Инь» содержит толику мужского «Ян», очень точно отражает единство и взаимодополнительность этих противоположных, казалось бы, психологических интенций.
Впрочем, «принципы» и «интенции» – это не какие-то действительные метафизические сущности (ничего такого, на самом деле, в природе не существует). Нет, это лишь понятийные концепты, которые помогают нам свести воедино тот самый огромный комплекс нейронных активностей, гормональных факторов, психофизиологических состояний и прочий «сор», «рождающий стихи».
Очевидно, что ребёнок, стремящийся к ласковой неге, и ребёнок, жаждущий напора и телесной схватки, в последующем сформируют в себе соответствующее сексуальное ожидание: кто-то будет искать чувства «принадлежания», кто-то будет движим желанием «обладания».
Впрочем, должен сказать, здесь много путаницы – весьма досадной и сбивающей с толку. Например, попробуйте ответить на такой вопрос – почему в природе самцы, как правило, обладают более яркой внешностью (и активно ею пользуются именно во время реализации своей половой потребности), нежели самки?
Разумнее, казалось бы, предположить, что тот, кто хочет принадлежать, отдаваться, как раз и должен привлекать внимание партнёра своей яркой внешностью.
Это, кстати, согласуется и с культурно-обусловленным половым поведением у людей: женщины стараются продемонстрировать себя во всей красе и яркости нарядов, а мужчины, напротив, должны, вроде как, быть более сдержаны при подборе гардероба и уж точно не пользоваться румянами, помадой и тушью для ресниц.
Но давайте обратимся к так называемому половому деморфизму в нормальной природе, не искажённой культурой, традициями, модой и прочей противоестественной ерундой…
Возьмём в качестве примера каких-нибудь павлинов и рыбок-гуппи, львов и бабуинов, а затем добавим сюда бороды, бивни, рога, общие размеры тела и тому подобные отличия именно мужского пола. Почему эта публика, прощу прощения, одевается столь неподобающе?
Не нормальные мужики, а какие-то прямо кокетки размалёванные!
Но теперь давайте посмотрим на это дело с другой стороны…
Во-первых, в природе, как правило, не самец выбирает самку, а самка – самца.
Эволюционные предпосылки этого очевидны – последствием выбора брачного партнёра будет потомство, а тут у самки риски очевидно выше, чем у самца. Так что право выбора природа оставила «слабому полу», самцам же ничего больше не остаётся, кроме как соревноваться за его внимание.
Как это происходит, например, у тех самых павлинов, ставших в нашей культуре символом болезненного самолюбования?
У каждого самца-павлина своя небольшая территория, на которой он и токует – раскрывает свой пышный хвост и крутится во все стороны. Его конкуренты делают то же самое, но уже на своих квадратных метрах.
Дальше появляется невзрачная как моль самка и наблюдает за происходящей демонстрацией мужской прекрасности. Какая прекрасность произведёт на неё наибольший психологический эффект, нате квадратные метры она и отправится.
Хвост сделал своё дело – обаял, запал в душу, покорил, сбил практически с ног, произвёл, так сказать, эффект… Ну и пошла любовь-морковь.
То есть, самец здесь не является пассивной жертвой женской похоти. Нет, он выступает в активной роли: его хвост завоёвывает сердце дамы, производит на неё неизгладимый сексуальный эффект, завладевает, так сказать, самкой. А самка – что? Теряет голову, отдаётся страсти.
Отсюда, во-вторых – что должна испытывать и переживать самка, чтобы решиться на спаривание?
