Младшие тоже, конечно, могут дать пинка старшим, только вот отдача замучает. Поэтому младшие дети, как правило, предпочитают идти в обход: они ищут свободные ниши – не те, что достаются старшим детям от родителей, как трон первенцу, а какие-то оригинальные.
Если старшему ребёнку, условно говоря, досталось родительское копьё, то младшему почти бессмысленно пытаться победить его в метании копья. Но он, пораскинув мозгами, может взяться за лук и стрелы. Если же его место и вовсе третье, придётся изобрести арбалет…
Таким образом, из старших детей, как правило, вырастают традиционалисты-консерваторы, а из младших – революционеры и новаторы.
Это происходит испокон веков, причём, на историческом материале XX века показано, что и с девочками аналогичная история. Думаю, кстати, вы не сильно удивитесь, узнав, что сам Фрэнк Саллоуэй – третий из братьев.
Его удивительное, революционное и даже скандальное исследование вызвало невероятную научную дискуссию. Результаты многократно перепроверялись учёными и целыми научными группами чуть ли не на всех континентах.
Традиционалисты не могли смириться с саллоуэйевской выходкой. Да, сложно поверить, что такой пустяк, как порядок рождения, способен настолько сильно влиять на нашу жизнь. Но вот, как я и говорил, из подобных пустяков и складывается, на самом деле, наша жизнь.
Петер Кристенсен из Университета Осло и Тор Бьеркедал из норвежского Военного института эпидемиологии решили опровергнуть выводы, Фрэнка Саллоуэйя и подготовили для журнала Science статью, в которой использовались данные IQ (коэффициента интеллекта) 241 310 человек.
По этим данным получалось, что в возрасте 18 лет второй ребёнок в семье отстаёт от первого в среднем на 2,3 единицы IQ, третий от первого – на 4. В общем, совершеннейшая ерунда! Но не спешите с выводами, предупреждает Саллоуэй…
Если два человека с разницей в 2,3 единицы IQ будут бороться за одно место в вузе, то у первого шансы примерно на 30 % выше, чем у второго. Как прокомментировал это сам Саллоуэй: «Если у нового лекарства обнаруживается терапевтический эффект такого масштаба, это становится сенсацией».
А ведь со временем эффекты только накапливаются: после Оксфорда – научная степень, престижная работа, социальный статус. Через 20 лет 2,3 единицы превращаются в весьма значительную круглую сумму!
В общем, когда мы говорим о «случае», нужно понимать, что всё куда сложнее, чем кажется. Зачастую очень незначительные события приводят к принципиально другому результату. Можете, если хотите, назвать это «эффектом бабочки»
[23].
Посмотрим с этой точки зрения на то, чем могут обернуться для нас различия в «радикалах».
Прежде всего – историческое время. Ложка, как известно, хороша к обеду, а индивидуальная структура «радикалов» – к тому или иному историческому времени.
Например, в какие-нибудь Средние века человеку для головокружительной карьеры потребовалось бы другое, нежели сейчас, соотношение бесстрашия (готовности к физическому противостоянию) и «истероидности» (способности производить взрыв в общественном сознании – как теперь говорят, хайп).
Да и во времена Советского Союза избыточная «истероидность» могла пойти человеку на пользу только если он принадлежал к каким-нибудь творческим сферам. Если же он с этой своей уникальностью полез бы в тогдашнюю политику, то от него бы быстро оставили рожки да ножки. Для успешной политической карьеры в СССР куда важнее был «невротизм», сдобренный специфической «шизоидностью».
А вот в пору перестройки, напротив, «истероидность» была востребована невероятно. Достаточно вспомнить франта Анатолия Александровича Собчака, большого политического «художника» Бориса Николаевича Ельцина с его «загогулинами» и целую толпу всяческих экстравагантных Марычевых, Глебов Якуниных и Аланов Чумаков.
Впрочем, совпадение «радикалов» с историческим временем – это точно не главное. В любое эпоху любому «радикалу» найдётся применение (хотя и не во всякой сфере), если есть главное – взаимодополняющая функция «радикалов», их «волшебное», так сказать, сочетание. Это и есть «случайность» номер два.
Там, где человеку не хватает чувства страха («шизоидность»), его поведение может корректироваться большей, нежели у других людей, социальностью («невротизм»).
То есть он, не зная, где ему следует притормозить, а где, напротив, правильно было бы неплохо поднажать, может компенсировать этот недостаток за счёт своего «невротизма».
Будучи более чувствительным к социальным подсказкам (хотя, возможно, он и интерпретирует их слегка по-своему), он не наломает лишних дров.
Если же он, наоборот, в упор не видит других людей (не испытывает к ним сострадания, не считается с их чувствами), эта его асоциальность («отрицательный невротизм»), приводящая в других случаях к бесконечным конфликтам, может компенсироваться, например, за счёт чрезвычайной страсти к тому, чтобы быть в центре внимания, «любимцем толпы» или чем-то ещё в этом роде («положительная истероидность»).
В этом случае человек будет внимателен к другим людям, но не потому, что он испытывает внутреннюю потребность поддержать их, построить с ними доверительные отношения, войти с ними в отношения взаимовыгодного обмена.
Нет, его внимательность будет продиктована желанием завладеть их вниманием, вызвать у них определённые реакции (того самого восхищения, например), что обеспечит ему определённый уровень социальной адаптивности.
«Невротик», впрочем, тоже может создать массу конфликтных ситуаций. Вроде бы, он у нас более социально-ориентирован, но с другой стороны, он и крайне требователен к другим людям: имея, зачастую, жёсткий набор внутренних установок – представлений о том, что «правильно», а что «неправильно», он может многим и достаточно неожиданно создать ощутимые проблемы (кто ж от него такого ждал?!).
Да, любая иерархия, даже просто сидящая у нас в голове, это всё-таки репрессивный аппарат. Забавно, однако, что подобная «социальная жёсткость» «невротика» может (при удачном стечении обстоятельств) компенсироваться как раз двумя другими «радикалами» – «жёсткими и холодными», на первый взгляд, – «истороидным» и «шизоидным».
• «Шизоидность», например, может позволить такому «невротику» находить достаточно странные и неожиданные объяснения поведению другого человека, чем его оправдывать и уводить, таким образом, из-под удара «социального возмездия», орудием которого «невротик», ощущающий собственную миссию внутри иерархии, может себя считать.
• «Истероидность», требующая от человека следовать зову своих потребностей (в частности – желания всеобщего восхищения), может смягчить тот же удар «социальной справедливости», когда у «невротика» уже руки чешутся. Необходимость оставаться с людьми или даже толпами людей в отношениях того самого вселенского обожания смягчит «удар».
