Ни один элемент дефолт-системы не бинарен. Если вы примитесь рассматривать любого представителя («другого человека») своей «внутренней стаи», то увидите – понять, кто он, и что он собой представляет, возможно только в том случае, если вы рассмотрите все отношения с «другими людьми», в которых он состоит.
Вот почему, рассматривая ситуацию (например, конкретного «другого человека», живущего в вашей ДСМ) как «центрист», вы никогда не сможете высказать её целиком, что-то всегда будет оставаться за пределами создаваемого вами нарратива.
Вы будете, в некотором смысле, напоминать собаку, которая «всё понимает, но сказать не может» (или, если угодно, как «правое полушарие» по Майклу Газзанига). А вот «конструктор» сможет свою структуру сформулировать, и это часто оказывается очень важным достоинством его модели реальности.
В конце концов, наши модели реальности всегда остаются лишь её моделями, и никакое «полное совпадение» или «истина», разумеется, невозможны. Да и модель создаётся не ради неё самой, а ради того, чтобы мы, с её помощью, достигли желаемых результатов.
Вот и получается, что есть ситуации, в которых модели, основанные на бинарном коде «чистых дефиниций», которые строит «конструктор», работают идеально и дают выдающиеся по точности предсказания.
Но есть и другие ситуации, где подход «центриста», усматривающего в реальности «сущности» (пусть и не существующие на самом деле, но позволяющие организовать цел остности), окажется куда более эффективным.
Хорошим примером, кстати сказать, может быть квантовая физика, в которой одна и та же, по сути, проблема предсказания поведения частиц «конструкторски» решалась Вернером Гейзенбергом (методом матричной механики), и «центристски» – Нильсом Бором (квантовая теория спектра, принцип соответствия, принцип дополнительности и т. д.).
Создавая матричную механику, Гейзенберг, по сути, отказался от всяких попыток понять, как именно устроен квантовый мир. Он сосредоточился на абстракциях очень высокого порядка, которые не позволяют нам вообразить реальность квантового мира, но дают возможность эффективно рассчитывать поведение частиц.
В отличии от него, Бор не оставлял попыток усмотреть «сущность» квантового мира, понять поведение материи на квантовом уровне. Он как бы постоянно спрашивал себя: факты говорят то-то и то-то, каким должен быть квантовый мир, чтобы все они смогли расположиться в большом, целостном пазле? Возникающие таким образом интуиции позволяли ему делать предположения, которые двигали теоретическую физику вперёд.
Таким образом, сочетание подходов «центриста» и «конструктора» приводит к радикальному увеличению сложности ментальной модели, которую мы создаём для картирования того или иного аспекта реальности. Но именно эта сложность модели и ведёт к увеличению её эффективности, прогностической мощности.
Каковы принципы этой сборки, учитывающей ментальные модели, созданные столь разными способами? Попробуем ответить на этот вопрос после того, как рассмотрим третий возможный тип сборки, реализуемый «рефлектором».
Ценность рефлектора
На вид мы все не такие, как на самом деле.
ОСКАР УАЙЛЬД
Для того чтобы уяснить ценность и значение третьего типа мышления или, иначе говоря, ещё одного типа сборки интеллектуальных объектов, нам необходимо поговорить о «декоративных» вещах.
Общий принцип эволюции гласит: никакой признак не сохраняется во времени просто так. Если некий вид животных как-то, в каком-то направлении меняется, то эти изменения данным животным зачем-то нужны, они дают им какие-то конкурентные преимущества.
«Естественный отбор» словно бы пропускает биомассу жизни через своеобразное сито, обеспечивая, таким образом, усиление важных для выживания особей признаков. Неконкурентоспособные формы просто отбрасываются за ненадобностью.
В результате долгих полевых исследований и проведённых в связи с ними ментальных реконструкций данный факт приобрёл для Чарльза Дарвина характер самоочевидного. Но вот те самые павлиньи хвосты…
Действительно, с точки зрения естественного отбора павлиний хвост – это какой-то оксюморон, совершенно бесполезная и даже вредная для выживания особи штука. Причём это павлинье чудачество не единично, и это уж вовсе не тот «случай, который подтверждает общее правило».
Есть ещё необъяснимая с точки зрения естественного отбора вычурная, многоцветная раскраска насекомых, сложнейшее пение птиц или, например, огромные рога у лося. Зачем им всё это, столь затратное с точки зрения эволюции и абсолютно бесполезное, казалось бы, роскошество?
Впрочем, есть и ещё один фактор – половой диморфизм.
Если вы обнаружите некую странность в анатомии и внешнем облике представителей какого-то биологического вида, но она будет одинаково присуща как самцам, так и самкам, то вы, скорее всего, без труда найдёте этому признаку разумное объяснение с точки зрения естественного отбора.
Но вот если «странности», проявляющиеся как правило избыточностью, вычурностью и рискованностью, принадлежат представителю лишь одного из полов, то естественный отбор тут очевидно ни при чём. Так у Чарльза Дарвина и возникла идея второй движущей силы эволюции – «полового отбора».
Если какая-то особенность партнёра по каким-то причинам кажется самкам (как правило, самкам) привлекательной в партнёре, то мужские гены, обуславливающие соответствующий признак, получат конкурентное преимущество, что приведёт к закреплению и ещё большему воспроизводству данного признака.
Так случилось, впрочем, что «естественный отбор» затмил в научном сообществе отбор «половой», и на протяжении большей части XX века ему не уделялось должного внимания, что на самом деле достаточно странно, если учесть насколько гиперсексуальным является наш биологический вид.
Если инвентаризировать частотность мыслей, возникающих у нас в процессе «блуждания» (мыслей, по сути, непроизвольных, возникающих по каким-то внутренним, независящим от нашего сознательного влияния причинам), то обнаружится, что темы секса, половых партнёров, сексуальной привлекательности других людей и т. д., и т. и. лидируют.
Проще говоря, размышления «про это» стоят у нас на первом месте, даже если нам кажется, что «ничего такого» мы не думаем.
Теперь оглянемся вокруг и посмотрим из чего, на самом деле, состоит наша жизнь. При здравом рассуждении мы не сможем не заметить, что она полна какого-то невероятного количества «лишних» вещей:
• у каждого из нас очевидно больше одежды, чем нам нужно (причём далеко не вся она удобная – взять хотя бы женские туфли на каблуках или мужские галстуки);
• ванные и дамские сумочки заполнены гигиеническими средствами, косметикой и прочими расчёсками, фенами, а также плойками с лаками, без которых совершенно можно было бы обойтись;
• мужчины приобретают дорогущие машины, мощность которых, а также габариты, дизайн и т. д., и т. п. совершенно избыточны для «средства передвижения» в естественных для них условиях обитания (впрочем, и женщины тоже не отстают);
