– Хотела бы заметить, мне кажется, моему хозяину это только на пользу. Мистер Коста слишком привык, что все делают то, что он скажет.
У Шарлотты сжалось сердце.
– Мне кажется, раньше все складывалось по-другому.
Делла лишь пожала плечами.
– Возможно. Подождите меня здесь.
Глава 10
Рафе пришел в сознание и какое-то время не понимал, где находится. Потом ощутил легкие прикосновения рук.
– Что со мной случилось?
– Я перевязываю тебе ногу. Не мешай мне.
Шарлотта. Его тело безошибочно узнало ее, прежде чем она заговорила.
– Почему ты решила, что я стану мешать?
– Насколько я вижу, это единственное, что тебе нравится, Рафе Коста.
Рафе почувствовал что-то липкое и холодное на коже, должно быть, лекарство. Шарлотта ухаживала за ним. Он хотел рассердиться, злился на то, как она обращается с ним.
Но она прикасалась к нему, и он не мог найти в себе сил для атаки, пока она трогает его.
– Разве жизнь не преподала тебе горький урок?
– Да, но это не обязательно отразилось на моем характере.
– Почему?
– Если я буду такой же, как ты, мы не сможем найти компромисс.
Рафе внезапно рассмеялся, потом, когда Шарлотта нанесла новое лекарство, охнул.
– Какой смысл бороться? В этом нет никакой радости. Жизнь – это не только борьба. По крайней мере, Рафе, я надеюсь, что это так. Я провела много времени, приспосабливаясь. Меняла привычки и взгляды. Словом, не так, как ты. Но теперь я хочу стать самой собой.
– И ты думаешь, со мной это невозможно? Но ведь ты у меня дома и со мной все лучше, чем шагать куда-то в неизвестность.
Шарлотта тяжело вздохнула, расправила повязку.
– Когда я была ребенком, со мной обращались отнюдь не как с принцессой. Впрочем, мы уже обсуждали это.
– Да. Ты сравнила это с взрослением рядом с отцом. Тем не менее у меня иное мнение. Я никогда не угрожал твоей безопасности.
Рафе удивился, когда почувствовал прикосновение ее руки к своему лицу.
– Разве это свобода?
– А как бы ты распорядилась свободой?
– Я не стану разделять тебя с детьми. Со временем ты поверишь в это.
– Доверие дается мне сложно.
– Почему?
Шарлотта продолжила заниматься его коленом.
– Я вырос в бедности. Мы с матерью нуждались после того, как отец выгнал нас из дома.
Она замерла.
– Как?
– Отец прогнал нас, когда к нему вернулась жена.
Шарлотта молча обрабатывала рану. Откуда она знает, как накладывать повязки? Она заботилась о другом мужчине? Рафе готов убить его. Дети? Он попытался представить ее с детьми, и его сердце дрогнуло.
– Я этого и не знала.
– Да, потому что я не рассказывал об этом.
– Но должен был. Еще пять лет назад. Рафе, как так получилось, что мы настолько мало знаем друг о друге?
Он ухмыльнулся.
– Нас ослепляла страсть. А теперь я просто слеп.
– Между нами еще полно страсти.
Рафе подался вперед и, нащупав ее лицо, взял его в свои руки.
– Хорошо.
– Ты рассказывал мне об отце.
Он отпустил ее.
– Разговоры о страсти мне интереснее.
– Именно поэтому мы так плохо знаем друг друга.
– Мой отец был богат и женат. У него собственный дом в Риме. Мы жили там до того, как мне исполнилось четыре года. Он часто бывал с нами, но однажды вернулся и объявил, что скоро приезжает его семья.
– И приказал вам уйти? Просто так?
Рафе заерзал на месте. Ему не нравилось говорить об этом, вспоминать и думать.
– Он не принимал активного участия в моей жизни. Никогда. Даже когда мы жили под одной крышей. Меня воспитывали няни, его никогда не бывало рядом. Мне нравился дом, очень красивый, с диковинными вещицами и библиотекой. Особенно мне пришлись по душе полупрозрачные фигурки рыбок из муранского стекла. А когда он приказал нам уйти, я ни о чем его не попросил. Единственное, что мне хотелось, хотя бы одну такую рыбку.
– Ох, Рафе.
– Отец снял ее, поставил на край стола, а потом смахнул на пол. Она разлетелась на тысячу мелких осколков, которые было невозможно собрать вместе.
Рафе с головой ушел в воспоминания.
– Да как же он мог?
– Ты меня об этом спрашиваешь? Твой собственный отец собирался насильно выдать тебя замуж!
– Помню. И это многое обо мне говорит. Думаю, я до сих пор испытываю глубокие переживания.
– Это говорит лишь о том, что ты – лучшая. – Его голос дрогнул. – Наши дети будут самыми счастливыми.
Рафе до сих пор до мельчайших подробностей помнил дом отца. Помнил и себя – ребенка, сидящего по-турецки на пушистом ковре. А потом…
Ночевки на улице, никаких игрушек, разбитая рыбка, пустой желудок.
Он отбросил воспоминания.
Его дети никогда не будут нуждаться. Он приложит для этого все возможные усилия и никогда не станет пользоваться своей властью над ними.
А как же Шарлотта? Разве он не удерживает ее рядом с собой против ее воли?
Его слова прозвучали строже и решительнее, чем он того хотел.
– Ты же не оставишь меня?
– Рафе, я не знаю, чего хочу от жизни. Все, что сейчас происходит, близнецы… Близнецы, Рафе. Я просто не могу не думать о них. В замке, по крайней мере, спокойно. У меня появилось много времени для себя. Здесь оно словно стоит на месте, и в каком-то смысле это хорошо. Совершенно точно могу обещать тебе одно: я никогда не разлучу тебя с детьми.
– А ты?
Ее желания не имеют значения. Главное – дети, хотя и ее присутствие в его жизни постепенно обретало для него значение.
– Я останусь. Ради детей, – пообещала она.
Она пообещала остаться. И это главное.
– На следующей неделе мой друг принц Филиппе устраивает вечеринку.
– Что?
– Что именно ты не услышала?
– Ты так внезапно сменил тему.
– Вовсе нет. Ты пообещала остаться со мной, поэтому мне больше не нужно удерживать тебя. И мы сможем вместе полететь к Филиппе, посетить арт-галерею, которой управляет его жена.
– Ты так щедр, – заметила Шарлотта с сарказмом.
– Я просто информирую тебя о наших планах.
