В глубине души Эмма отдавала себе отчет, что дело не только в желаниях ее тела, но и в сердце, которое начинало сладко трепетать рядом с этим мужчиной. Она хотела исполнить желание из своего списка, то, которое так и не осмелилась записать, но сейчас ей хватит смелости, чтобы озвучить его.
– Антонио…
– Нет.
– Я еще даже…
– Тебе не обязательно говорить это. Ты не должна этого говорить! Не должна просить об этом меня. Тебе лучше лечь спать, Эмма, – сказал Антонио, голос его был низким и хриплым.
– Ты не можешь знать, о чем я собиралась тебя спросить, – возразила Эмма, убеждая в этом скорее себя, чем Антонио.
Он обернулся на сто восемьдесят градусов и пронзил Эмму прямым взглядом, но это лишь больше воспламеняло ее.
– Правда? – Он вопросительно изогнул бровь. – Я не слишком сведущ в женских желаниях, Эмма, но женщина не должна… Ты не должна озвучивать то, что я вижу в твоих глазах, то, о чем просит твое тело.
Краска смущения залила щеки Эммы. Она-то думала, что Антонио будет как минимум удивлен тем, что она скажет, но он все знал, он все видел… Но Эмма отказывалась стыдиться этого и смело встретила взгляд Антонио, не отведя глаз.
– Ты спрашивал меня на званом вечере, чего я хочу, Антонио, а вчера ты сказал, что я никогда не просила ничего для себя. Так вот теперь я прошу. Я хочу тебя. На одну ночь, всего на одну, – сказала она, так и не озвучив остальные свои мысли.
Она хотела полюбить свое тело, хотела, чтобы он любил ее тело…
– Ты понимаешь, о чем просишь меня, Эмма? – Да.
– Действительно понимаешь? Ничего не значащая связь, просто секс? Ты слишком невинна, чтобы понимать последствия своей просьбы.
– Я не собираюсь лгать тебе и говорить, что у меня достаточно опыта, потому что это не так, – сказала Эмма, сделав шаг ему навстречу. – Не стану врать и говорить, что мне не страшно, потому что я боюсь. Но я знаю, чего хочу, и прошу у тебя всего одну ночь, Антонио.
Эмма просила об одной ночи, потому что инстинктивно понимала, что большего у них все равно не может быть.
– Эмма…
Она преодолела последний шаг, разделявший их, и посмотрела ему в глаза. Их губы были так близко, что она боялась вздохнуть. Грудь Эммы приподнялась в судорожном вздохе, когда она тщетно пыталась унять бешено стучащее сердце. Никогда прежде Эмма не чувствовала ничего подобного, никогда не ощущала столь всепоглощающего желания.
– Ты сказал, я могу получить все, что пожелаю, – произнесла она. – Пожалуйста, не заставляй меня… – Слово «умолять» повисло в воздухе.
Она протянула к нему руку, коснувшись ледяными пальцами жесткой линии его подбородка. Антонио не пошевелился, но она чувствовала, как эмоции бурлят внутри его, чувствовала, что он едва сдерживает их.
Тишину комнаты нарушало их тяжелое дыхание. В глазах Антонио смешались ярость и желание, и это как нельзя лучше отражало ее собственные эмоции. Губы Эммы были всего в нескольких дюймах от губ Антонио, но ей хотелось, чтобы именно он сделал решающий шаг. Она нуждалась в осознании того факта, что в этот момент Антонио так же подвержен собственным слабостям, как и она.
И в следующее мгновение его губы накрыли ее. Его рука скользнула по спине Эммы, он требовательно притянул ее к себе. Эмма с головой окунулась в силу собственного желания, позволяя ему полностью захлестнуть себя. Эмма страстно ответила на поцелуй, разомкнув губы. Их языки тут же переплелись, поднимая в ней волны страсти. Руки Эммы скользили по его мускулистой груди, она отчаянно желала большего. Антонио запустил пальцы в ее волосы и вытащил из них шпильки, позволив локонам заструиться по ее обнаженной спине.
Он повел ее назад, тесно прижимаясь к ней бедрами, и каждое движение вызывало в Эмме новый разряд эмоций. Антонио провел ладонью по ее спине вдоль выреза платья к самой талии. Спустившись чуть ниже, он скользнул в разрез ее платья и обхватил ладонью ее ягодицы. Эмма ахнула, почувствовав всю силу его возбуждения. Это было обещание. И угроза.
Антонио отстранился на мгновение и посмотрел ей в глаза, словно предупреждая, что это – точка невозврата, но он не знал, что Эмма уже пересекла ее. Ее тело уже полностью принадлежало ему, она отчаянно хотела чувствовать его всего.
– Если бы ты попросила об этом любого другого мужчину, Эмма, он бы застелил твою постель розовыми лепестками, – проговорил Антонио, не зная, что ей это было не нужно. – Он бы осыпал тебя подарками и нежными словами, – продолжал он, не зная, что уже дал ей самое ценное: правду. – Я не тот мужчина. Но я остановлюсь в любой момент, просто знай это. Решение за тобой. Если ты не хочешь, чтобы…
Вместо ответа, Эмма поцеловала его, не дав договорить, и этот последний барьер был преодолен. Руки Антонио заскользили по ее груди вниз к разрезу на платье. Эмма едва не вскрикнула, когда его пальцы коснулись нежной кожи ее бедер. Он нащупал ее кружевные трусики и отодвинул нужную ткань в сторону, дотронувшись ее возбужденной влажной плоти.
Эмма тихо вскрикнула от остроты ощущений, и Антонио чертыхнулся себе под нос. То, что он заставлял ее чувствовать, было просто ошеломляющим. Возможно, Эмма не знала, что нужно делать, но она инстинктивно подалась навстречу его ласкам. Эмма задрожала, ее спина выгнулась дугой от почти невыносимого наслаждения, глубоко внутри ее нарастала потребность в чем-то, чему она не могла подобрать названия. Вздрогнув всем телом, она хрипло вскрикнула. Она практически не заметила, как Антонио опустился перед ней на колени, и в тот момент, когда он приник к ее клитору губами, она разлетелась на крошечные ослепительно-белые вспышки.
Антонио безотрывно наблюдал, как ее пронзает мощный оргазм, как трепещет ее тело, как алый румянец заливает ее щеки. Никогда в жизни он не видел ничего более прекрасного.
– Ты мне доверяешь? – спросил он, когда Эмма открыла глаза.
– Да, – без промедления ответила она.
Он осторожно потянул вниз бретельки ее платья, и Эмма тут же напряглась. Он понимал, что она напугана и смущена, но он хотел помочь ей вернуть власть над своим телом, хотел, чтобы она оценила саму себя по достоинству.
Он двигался медленно и осторожно, позволяя ей свыкнуться с этой мыслью. Шелк соскользнул с плеч Эммы к ее талии, и она предстала перед ним почти обнаженной. Антонио мог видеть, как она борется с собой, но он видел перед собой лишь… совершенство. На ее груди были едва заметны шрамы от скальпеля хирурга, но, покрывая ее поцелуями, он изумлялся, насколько искусно были вытатуированы соски и ареолы.
Он накрыл ладонями груди Эммы, и прикосновение его пальцев вызвало едва заметную дрожь. Антонио прижался губами к груди Эммы, и она подалась ему навстречу. Ощущения, которые испытывала Эмма, были незнакомыми и странными, и очень противоречивыми. Ее все еще мучила мысль, что у нее нет сосков, она все еще ненавидела свое тело за то, что никогда не сможет по-настоящему ощутить прикосновение к ним.
