— Постараюсь.
— Тогда буду ждать вас в кафе «Мандарин». Знаете, где это?
— Да, за углом от следственного комитета. Как мы узнаем друг друга?
— Не переживайте, я вас узнаю. До встречи! — Наумченко отключился первым.
Лизавета вышла на балкон и махнула мне рукой. Мы с ней не уславливались об этом. Похоже, она просто решила проверить, уехала я или нет. Я подмигнула ей фарами и дала задний ход. Караулить Андрееву около дома не было смысла — «маячок» покажет, если она куда-то отправится. Я поехала проведать ее старинную подругу, которая жила в историческом центре города.
* * *
К нужному подъезду я подошла одновременно с женщиной лет сорока, она открыла входную дверь магнитным ключом, который заранее достала из сумки, и пропустила меня вперед. Катерина жила на первом этаже, так что через несколько секунд я оказалась около ее квартиры. Я особо не думала, кем представиться Кононовой. Просто нажала на звонок и решила, что сориентируюсь по ходу дела. Если Лизаветина подружка такая же нетипичная пенсионерка, как и она сама, то представляться ей медсестрой из районной поликлиники или социальным работником значит заранее загубить беседу. На мой звонок никакой реакции не последовало. Вероятно, Кононовой не было дома, и я решила зайти к ней позже.
— Вы не спешите уходить, — обратилась ко мне женщина, которая впустила меня в подъезд и замешкалась около почтовых ящиков. — Тетя Катя наверняка дома. Пока она дойдет в прихожую…
Сделав шаг обратно, я услышала лязг дверного замка. Дверь открылась без всяких вопросов. На меня смотрела седоволосая женщина, лицо которой избороздили глубокие морщины.
— Наконец-то, — сказала она, отодвинула немного ходунки и, опершись на них, посторонилась, — уже который день вас жду.
— Здравствуйте, Екатерина Юлиановна! — я обратилась к ней по имени-отчеству, чтобы сразу удостовериться, та ли это женщина, которую я ищу.
— Зови меня тетей Катей, — предложила она. — А тебя как зовут?
— Женя, — ответила я, закрывая за собой дверь.
— Что ж, будем знакомы. — Бабуля приветливо кивнула мне. — Да, не держится персонал у вас. Понятно, кому охота за пожилыми людьми за такую маленькую зарплату, как вам платят, ухаживать. Ты не переживай, я не слишком требовательная. Анечка, что была до тебя, дважды в неделю в магазин за продуктами ходила и раз в неделю уборку здесь делала. У тебя аллергии на кошачью шерсть нет?
— Нет, — ответила я.
— Это хорошо, а то у меня три кошки, — предупредила меня тетя Катя, и в подтверждение ее слов в прихожую важно вышли три пушистых питомца. — Со стиркой у меня проблем нет, машинка-автомат с сушкой имеется. Глажу я сама, сидя. Готовлю тоже сама. Давай сначала чайку попьем, поговорим, познакомимся поближе.
— С удовольствием, — ответила я.
Лизаветина подружка с трудом передвигалась по квартире. Обстановка там была скромной, но при этом все было максимально приспособлено для удобства хозяйки. Никаких половиков и порожков, которые мешают передвижению, никаких подвесных шкафов, до которых невозможно дотянуться маломобильному человеку, я не заметила. Все было по уму, все под рукой.
— Садись, рассказывай, где прежде работала, почему в соцработники пошла?
— Раньше я занималась переводами, но сейчас это не очень востребовано. Тетя Катя, мне кажется, у вас какой-то акцент. Вы жили за границей? — я решила сразу направить разговор в нужное русло.
— Жила, — подтвердила Кононова. — В Америке, но это было давно и недолго.
— Я так и подумала, что американский.
— Значит, ты переводчица. — Катерина поставила на стол чашки и заварочный чайник. — Принеси мне потом что-нибудь почитать. Правда, у меня очки слабоваты, надо будет к окулисту сходить за новым рецептом.
— Сходим, — кивнула я, наблюдая за тем, как Кононова, опершись локтями о ходунки, высыпает в фарфоровый чайник остатки дешевого чая.
— Я в Штатах так и не смогла привыкнуть к тому, что люди там абсолютно необщительные. Каждый сам по себе. Наши соседи тоже были русскими, но они приехали туда раньше нас на несколько лет и успели стать настоящими американцами. Я поначалу их в гости звала, а они спрашивали, какой повод, и очень удивлялись, что это просто так, по-соседски. Они при каждой встрече улыбались нам, спрашивали, как дела, а сами заложили нас, узнав, что мой муж нашел подработку. Его моментально пособия лишили.
— То есть вы не смогли приспособиться к американскому образу жизни и решили вернуться? — предположила я.
— Нам было нелегко, но мы смогли, потому что обратно в Россию путь был заказан. — Катерина повернулась к закипевшему чайнику.
— Я налью, — вызвалась я помочь.
— Сиди-сиди, я с этим сама справляюсь. — Пока старушка заваривала чай, в нашем разговоре наступила пауза. Мне не хотелось быть слишком назойливой, а она не горела желанием делиться со мной подробностями американского периода своей жизни. Я уже и не ждала продолжения, но Катерина Юлиановна, пригубив чай, вернулась к прерванному разговору. — Сейчас уже можно об этом говорить. Мой муж сбежал отсюда из-за проблем с бизнесом. В девяностых его разорили, поставили на счетчик, сумма долга росла в геометрической прогрессии, расплатиться, оставаясь здесь, можно было, разве что продав свою почку. У меня тоже были проблемы, но другого характера. Мне пришлось оговорить свою подругу, меня в такие тиски зажали, что хоть в петлю лезь! Не буду себя оправдывать, предательство есть предательство. Мне за него пришлось очень дорого заплатить.
— Извините, я не хотела разбередить вашу душевную рану, — сказала я, заметив слезы, навернувшиеся на глаза тети Кати.
— Ты, Женя, здесь совсем ни при чем. Я сама разговорилась. Ко мне редко кто приходит, пообщаться толком не с кем. Кошечек вот завела, чтоб совсем одиноко не было. Анечка, которую до тебя собес ко мне присылал, работящая была, но неразговорчивая. Она все куда-то спешила, спешила, мы с ней ни разу даже не посидели, чаю не попили, не поговорили толком. Да ей и неинтересно было со мной общаться, ей кавалеры то и дело названивали. А ты, Женя, замужем?
— Нет.
— Ничего, успеешь еще. Какие твои годы! Я вот свою настоящую любовь в тридцать пять встретила. По правде говоря, мужчин у меня много было. С кем бы я не прочь была в загс пойти, обходили его за три версты, а кто звал туда, я за них замуж не хотела. Разборчивая была слишком, потом шоу-бизнесом грезила.
— Да вы что! — я изобразила на своем лице крайнюю степень удивления.
— Да, у нас группа была, я в ней пела, но потом группа развалилась, я в Москву уехала, пыталась сольную карьеру строить, но не вышло. Старовата я была уже для шоу-биза, было бы мне двадцать, я бы наверняка раскрутилась, а когда тебе за тридцать — это уже не вариант. Зато я в столице Алекса встретила, мы с ним поженились, он первый в Штаты улетел, поскольку у него виза была открыта, а потом уже я к нему приехала. У нас дочка в Америке родилась, мы с мужем шутили, что Саманта, так мы ее назвали, станет первой женщиной-президентом. Может, так и было бы, — Кононова грустно улыбнулась, — если бы она не погибла вместе с отцом в аварии. Они в тот день ехали меня с работы встречать, мы собирались отправиться на уик-энд к океану, я вышла из кафе, в котором пела, ждала их, ждала, а их все не было… Поехала я домой, а там полицейская машина стоит. У меня, как я ее увидела, внутри все оборвалось, мне без слов ясно стало, что случилось самое страшное.
