По логике вещей ей нужно стремиться вытравить весь персонал подстанции, тогда никто ей ничего не скажет.
Но даже если рассматривать всерьез эту теорию, Наталья, судя по ее особенностям характера, скорее вступится за Анну Степановну, нежели нажалуется на нее.
Насколько я успела понять, моя напарница-врач — широкой души человек, она стремится помочь всем сирым и убогим и запросто может войти в положение алкоголички-санитарки и замолвить за нее словечко перед начальством.
Вроде пожалейте ее, не увольняйте, а то баба совсем сопьется. Так-то хоть полы моет, а без работы будет целыми днями квасить…
Ну, наконец, остался сам заведующий.
А вот этот товарищ мне внушал некоторые подозрения, хотя бы потому, что, как мне показалось, он плетет свои интриги.
Взять хотя бы разговор Андрея Максимовича с Дьяковой, подслушанный Ириной.
Речь шла о наркотиках, мать девушки и заведующий о чем-то договаривались.
Может, Андрей Максимович открыл свой незаконный бизнес, а прикрывается работой на подстанции? А Наталью взял в долю, и та, допустим, поставляет ему запрещенные вещества или, напротив, сбывает их. А что?
Заведующий дает Наталье наркотики, говорит фамилии якобы пациентов, которые позвонят в это дежурство, и врач незаметно отдает наркотики под видом лекарства, а деньги получает подпольно. Гм…
Первоначально версия, может, и хорошая, но при ближайшем рассмотрении возникает ряд вопросов.
Во-первых, я тому свидетель, врач не имеет права отдавать пациенту закрытую ампулу с лекарством.
Если требуется, таблетки выдаются строго под наблюдением врача и фельдшера, то есть меня, и больной должен сразу выпить их.
На первом адресе я была свидетелем, как дедуля с повышенным давлением умолял Наталью дать ему заветное лекарство, а та отказала.
Потом, если врачу надо сбыть наркотики определенным людям (может, те уже заплатили за дозу, а вызов врача — подпольное прикрытие), то диспетчер должен выслать на вызов именно Наталью, а не другого врача.
Получается, что и Ольга Ивановна в этом тайном сговоре? А что, она же посылает нас вне очереди, вдруг у нее договор с заведующим и с самой Натальей?
В принципе гипотеза уже не выглядит такой притянутой, как сначала.
Заведующий — наркобарон, ему помогает Ольга Ивановна, которой утром он дает бумажку со списком имен, к которым нужно отправить Наталью.
А моя напарница может запросто всучить лекарство больному, когда, скажем, я записываю назначение или занимаюсь с электрокардиографом.
Вручить ампулу — дело секунды, я могу ничего не заметить.
А чтобы Наталья не попала под подозрение, придумывается история, согласно которой врача кто-то хочет подставить.
Наталья немного рассказывает дочери и даже не думает о том, что та может нанять частного детектива, то есть меня.
Значит, намечается следующая задача: не спускать с Натальи глаз на вызовах и посмотреть, верна ли моя теория…
Успокоившись на этом, я посмотрела на темное окно.
Время — глубокая ночь, на подстанции — блаженные минуты сонного царства. Может, воспользоваться возможностью и все-таки постараться уснуть, не обращая внимания на молодецкий храп?
Мне ведь нужны трезвый ум и сообразительность, а мозг человека, пусть и гения, не железный, ему для работы тоже требуется отдых.
В конце концов, я решила последовать примеру остальных врачей и фельдшеров и попытаться поспать, хотя бы немного…
Но я не успела воплотить задуманное в жизнь — неожиданно запиликал телефон Натальи, и женщина сонно взяла трубку.
— Да… — пробормотала врач тихо. — Что? Афанасенко опять? Ладно, выезжаем…
Я притворилась спящей — а то Наталья подумает, что я занимаюсь по ночам непонятно чем, если она замешана в истории с наркотиками, запросто испугается, что я за ней слежу.
Однако побоявшись, что Наталья может пожалеть молоденького фельдшера и поехать на вызов без меня, я изобразила сонный вид, как будто только что проснулась от звонка.
— Наталья Романовна, на адрес? — спросила я заплетающимся голосом.
— Да, Танюш, ты уже проснулась… — Голос Натальи был уставшим и каким-то обреченным. — У тебя не осталось немного кофе? А то вызов тяжелый, надо поскорее проснуться…
Мы вышли на кухню, Наталья включила чайник, а я угостила ее своими кофейными запасами.
Врач протерла глаза рукой, надела очки. Выглядела она уже не такой сонной, но глаза покраснели, под ними виднелись темные круги.
— А почему нас вне очереди посылают? — поинтересовалась я. — Мы же последние приехали, должны были послать ту бригаду, которая первой оказалась на подстанции!
— Потому что это — Афанасенко, — пояснила врач. — С астмой, она каждый день вызывает. У нее приступы бронхиальной астмы, а так как ей постоянно делают инъекции, вен почти нет, уколоть очень сложно. А если врач не попадает в вену, Афанасенко сердится, пишет жалобы, вроде врачи неквалифицированные. Я-то могу ее уколоть, поэтому меня и посылают на вызов вне очереди. Другим врачам это сложнее дается.
— Если у этой самой Афанасенко приступы каждый день, что же делают, когда у вас выходной? — полюбопытствовала я.
— Посылают самого опытного врача, — пожала плечами Наталья. — А что еще остается? Афанасенко, правда, просит, чтобы я к ней приезжала, но не всегда получается. И почему у нее приступ именно ночью случился? Не могла днем задыхаться, ей-богу, не спится ей…
Я тоже выпила кофе — за компанию, — и мы поспешили к машине.
Наталья оставила недопитой половину своего напитка, так как он оказался слишком горячим, и поставила чашку поближе к микроволновой печи, чтобы допить его позже.
На улице царила настоящая сказочная зима — даже не верилось, что утром было начало ноября.
За несколько часов снег засыпал мягким покрывалом землю, и казалось, что сейчас — канун Нового года или январские каникулы.
Тот самый старый фонарь рядом с подстанцией уже не выглядел унылым и заброшенным — наоборот, он преобразился, и теперь бледно-желтый, холодный свет бросал на снежный покров загадочные блики.
Даже машины «Скорой помощи», и те в таинственном очаровании зимней ночи казались фантастическими и нереальными, словно призрачные белые тени из хрупкого сна…
— Вот это снегу нападало! — заметила Наталья, открывая дверцу машины.
Сонный Игорь Николаевич недовольно покосился на фонарь и что-то буркнул себе под нос — вроде того, что в такую погоду только спать да цветные сны видеть.
Сейчас он выглядел еще более угрюмым, чем обычно, хотя и так я не сказала бы, что наш водитель — жизнерадостный человек.
По-моему, он все делал без малейшего удовольствия, дело касается не только работы. Он и ел, и курил тоже, словно его заставляли это делать.
