То есть молодой человек, если не был занят репетициями или выступлениями на концертах, много гулял по окрестностям и вел уединенный образ жизни. По крайней мере, мне не удалось заметить, чтобы он отправлялся на встречу с кем-либо в деревне и городе или обменивался с поклонниками больше чем парочкой дежурных фраз. Горными тропами Марек любил гулять в одиночестве, уделяя много времени созерцанию живописных пейзажей. Во время таких прогулок, как он уверял, ему не нужна была ничья компания. Ибо другие люди имели обыкновение отвлекать его болтовней и постоянно сбивать с мысли. А значит, нервировать и злить.
Единственным человеком, которого он всегда желал видеть рядом, снова по его утверждению, была я. Марек не делал попытки меня о чем-то расспросить или что-то выведать. Он только постоянно уверял, что моя энергетика способна благотворно влиять на творчество. И продолжал упорно именовать меня валькирией. И даже присвоил мне имя и называл «прекрасная Мист». Что, насколько я помню из скандинавской мифологии, означало «туманная или загадочная». В чем я, разумеется, сначала тоже усматривала некий прозрачный намек.
Кроме прочих сведений мне удалось выяснить, что Марек Збигнев родился в семье богатого польского бизнесмена. Но в детском возрасте потерял обоих родителей в страшной автокатастрофе, подробности которой мне разузнать так и не удалось. С тех пор тетка Ядвига, вернее, ее муж является официальным опекуном молодого человека. То есть супруги заботятся о нем уже на протяжении многих лет. И настойчиво оберегают от различных горестей и переживаний и поныне. Даже, кажется, занимаются управлением его финансов, несмотря на то что парень вырос, научился зарабатывать самостоятельно и, видимо, весьма неплохо.
То есть следила ли я за Мареком со стороны, бывала ли на его концертах или сопровождала на прогулках, ничего подозрительного не заметила. Паренек действительно был слегка странноват. Всегда погружен в свои мысли, всегда в поисках уединения. Он по любому поводу имел собственное суждение, которое не просто отличалось от общепринятого, а было своеобразным, самобытным и пропитанным мистикой. Или его рассуждения несли в себе отголоски древних легенд. Или фрагменты давно позабытых философских учений.
С теткой молодого человека у меня сложились странные, я бы даже сказала, натянутые отношения. Я не очень хорошо понимала эту скрытную, молчаливую женщину. А ее, видимо, настораживало и пугало трепетное отношение ко мне Марека. И его стремление проводить в моем обществе как можно больше времени.
Как-то поздним вечером, когда мы вернулись в гостиницу после концерта из близлежащего города, Ядвига присела около меня на диванчике и завела задушевный разговор. В отель мы возвращались шумной компанией. Марек пригласил на концерт одну супружескую пару из Италии, что здесь отдыхали, а также Мари, которая за короткое время превратилась в настоящую пылкую почитательницу таланта молодого человека и радовалась любой возможности услышать его игру, будь то репетиция или концерт.
В гостиной у камина засиделись некоторые отдыхающие. Когда мы оживленной и веселой компанией ввалились в комнату, они стали расспрашивать нас о проведенном вечере. И итальянцы, перебивая друг друга, начали шумно выражать восторги и делиться впечатлениями. Марек уселся поближе к камину и стал задумчиво выбивать пальцами на боковой лепнине какую-то мелодию, похожую на марш, а пальцами другой руки в это время водить в воздухе. Создавалось впечатление, будто молодой человек играет на невидимом инструменте мелодию, которую слышит только он один. А потом Марек, не прерывая своего занятия ни на секунду, негромко пробормотал, что с удовольствием выпил бы сейчас чаю. Мари с готовностью бросилась на кухню, заверяя, что мигом организует горячий напиток, и варенье со сливками, и бисквиты с гренками. И все, что сможет найти среди запасов матушки. Один молодой человек предложил девушке помощь. Ведь учитывая позднее время, все остальные служащие гостиницы давно отправились спать.
Я с улыбкой наблюдала за всей этой суетой. И за Мари, в частности, поэтому не сразу заметила маневры Ядвиги, означающие, что она собирается со мной поговорить. Причем, учитывая ее поведение, беседа должна была носить конфиденциальный характер.
— Простите, — негромко, склоняя в мою сторону голову, начала женщина, — мы можем с вами поговорить? Буквально пару слов, и наедине, пожалуйста.
— Конечно, — с готовностью кивнула я. — вы хотели бы куда-нибудь выйти? Может быть, на воздух?
— Нет. — Ядвига скосила глаза на своего племянника. И я поняла, что женщина не горит желанием оставлять молодого человека в компании других людей без присмотра. Или не желает, чтобы Марек, сейчас полностью погруженный в себя, заметил ее маневры. — Здесь, на диванчике, и уютно, и удобно. Ведь остальные, увлеченные шумными разговорами, нас не слышат.
— Конечно. Так что именно вы хотели спросить?
— Я хотела узнать о вашем отношении к Мареку. И ваших планах, разумеется. Вы только ничего такого не подумайте, Эжени, — быстро, будто опасаясь, что я стану перебивать или возмущаться, заговорила она, — вы замечательная молодая женщина! Красивая, умная, хорошо воспитанная и полная других достоинств! Но мой племянник так молод. В сущности, Марек почти совсем еще дитя! Причем бедное и неприкаянное дитя! Вы поймите, сейчас, на гребне популярности и всеобщего обожания, возможно, он кажется вам замечательной партией. Но Марек болезненный мальчик с травмированной психикой и хрупким душевным и физическим здоровьем. Он часто простужается, а еще вечно полон предрассудков и странных идей. Он слишком увлечен мистикой и постоянно витает в собственных фантазиях. Представляете, ему даже ночью снится музыка! Приходит мелодия, прямо в виде нотного стана, или в виде звуков и образов, которые Марек, совершенно непонятно как, просто чудом, мгновенно перекладывает на музыку!
— Так часто бывает с людьми творческими, — согласно кивнула я, — а мозг гениальных людей вообще работает непостижимым для нас, простых смертных, образом.
— Да, но вы поймите, Марек нуждается в постоянном присмотре и строгом контроле. Ему нужны строгая дисциплина и соблюдение режима. Ведь он склонен к депрессиям и меланхолии. И если бы я не держала его в ежовых рукавицах дисциплины и постоянного присмотра, он вечно пребывал бы в депрессии или срывался в истерики!
С последним утверждением можно было бы, пожалуй, поспорить, но я согласно кивнула, силясь понять, к чему вообще клонит женщина. Ядвига, ободренная моим вниманием, а также отсутствием возражений, продолжила:
— Полагаю дело не только лишь в творческой натуре. В раннем детстве Марек пережил страшную трагедию. И до сих пор так и не оправился от ее последствий.
— Правда? Что за трагедию вы имеете в виду? — проявила я сдержанный интерес.
— Родители Марека погибли в автомобильной аварии. А он каким-то чудом остался жив и совершенно невредим. Доктора, которые приехали на выезд, ничего понять не могли.
— То есть он был вместе с родителями? Прямо в машине?
— Да, представляете, какой это шок, удар для неокрепшей психики юного гения? Который причинил просто непоправимый урон! Видеть аварию и смерть родителей!
