— Милли, ну слава Нирте! Я ждала от тебя весточки раньше! — взволнованный, но мягкий голос разрушил тишину комнаты.
— Прости, мам. — ответила Милли и тут же прикусила губу. Конечно, она по привычки назвала женщину мамой и теперь переживает из-за этого. Я сжала руку пусть подруги.
— «Мы вместе, Милли, все будет хорошо. Мы справимся.» — говорил мой взгляд, а тем временем графиня Флеминг горячо заверяла дочь в своей поддержке:
— Твой отец не прав, знай я поддерживаю твое желание учиться и он уже почти смерился с этим, так что …
— Мам, культ Карда нашел нас с Лили.
Секундное молчание, а затем лавина вопросов.
— Что? Где ты? Ты сейчас в безопасном месте? Не ранена? Кто такая Лили?
— Она ваша дочь, настоящая. — из всего разнообразия вопросов подруга ответила лишь на последний.
— Милли, что ты говоришь? Какая еще настоящая дочь? Ты наша дочь. Я не знаю никакую Лили. Где ты? Что с тобой!
— Мы в академии Семи Стихий в приезжайте с папой. Мы ждем вас.
— Милли, мы тебя любим и скоро будем. Прошу тебя, не совершай глупостей. Не знаю, что ты там выдумала, но дочь у нас одна и это ты.
— Я вас тоже очень люблю. — сквозь слезы прошептала девушка и убрала руку от артефакта.
Кулон потух. Милли прислонилась щекой с холодному окну.
— Твоя мама права, какая бы кровь не бежала по моим венам. Их дочь — ты.
Я тихо вышла из нашей комнаты и поплелась к кабинету ректору. Мне было необходимо сообщить о прибытие графа Флеминга. Моего отца. Как же странно все это звучит.
***
Небо было полное туч и они то и дело закрывали луну, укутывая и без того темную поляну на окраине леса во тьму.
Мужчина не услышал, а скорее почувствовал присутствие того, кто вызвал его сюда. Он усмехнулся и стал посредине поляны.
— Выходи, коль позвал.
Темный силуэт вышел из под кроны тени дерева и уверенным широким шагом направился к ожидающему его мужчине. Не дойдя пару шаг он остановился и окинул взглядом место встречи.
— Ну, здравствуй. Давно не виделись. — вернувшись взглядом к лицу стоящего напротив мужчины наконец-то произнес он и в ответ получил насмешливое:
— Ты постарел.
— Смешно. — Хмуро сказал он и перешел сразу к делу. — Зачем ты здесь?
— Не по твою душу так точно.
Мужчина продолжал общаться в пренебрежительном тоне, но его собеседник знал, так его противник прячет свою неуверенность. Значит дело действительно стоящее и важное, а значит все дело в пророчестве.
— Ты нашел ее? Молчишь. Значит нашел. Кто она? Скажи!
— Нам не о чем говорить.
Резче, чем следовало ответил собеседник и развернувшись поспешил назад в академию.
— Ты боишься. Боишься, что теперь она выберет не меня. — смех прокатился по всей поляне, но уходивший даже не замедлил шаг и когда его силуэт растаял в ночной темноте оставшийся наедине мужчина сказал в пустоту:
— Бойся, Кард, ибо я найду её и больше не отпущу. Я не дам ей право выбора. Больше нет!
***
Всю ночь мне снились кошмары: то я убегала от преследователей, то вновь и вновь находила мертвыми Иоллану и Фридриха, но страшней всех была та часть сна, в котором лицо Иолланы менялось на самые родные черты.
Бледное, лишенное даже намека на жизнь лицо матери и боль, от которой тяжело дышать. Крик, который застревает в горле, слезы, которые душат и безысходность вперемешку с жутким почти звериным отчаяньем.
— Лили, Лили, да проснись же ты!
Голос Милли вырывает меня из лап этого ужаса, чтобы бросить в другой, уже более реальный. Мама и ректор — они так и не вернулись.
— Ну, не плач, милая моя. — подруга прижимает меня к себе, а я не могу успокоиться. Наоборот чувствуя сейчас ее тепло, поддержку, позволяю себе не храбриться и обнажить все страхи.
— А если они мертвы, Милли? — слова вырываются тяжело и я даже не уверена, что она поняла их через мое рыдание.
— Я рядом. Мы вместе. Все будет хорошо, сестра.
Обращение Милли греет мое сердце. Ведь она действительно самый близкий и родной для меня человек после мамы. Кровные родственники, кем бы они не были — абсолютно чужие для меня люди, которых я не хочу видеть рядом и слышать их пустые обещания и заверения. Что они могут знать обо мне? Как они могут почувствовать мои переживания? Я, Милли и наши фамильяры — судьба связала наши нити в один клубок.
— И я всегда буду рядом, сестра.
Наши взгляды встречаются.
Мы даем клятву друг другу, не пронося и слова.
Теперь мы больше, чем подруги, больше, чем сестры.
Утром началось слишком рано, но спать я больше не хочу. Мне вообще страшно закрывать глаза. Эти ужасные образы, которые преследовали меня всю ночь кажутся чересчур реальными. С холодным спокойствием я внимательно рассматриваю нашу комнату метр за метром.
Уже несколько минут я не отрываю взгляда от стола: стопки книг, кипа бумаг, маленькая армия флакончиков. Столько труда, сил — все впустую. Нам больше незачем проводить обряд. Впервые мне хочется использовать свою силу в разрушающих целях, кончики пальцев уже покалывают малышки-молнии, но я из последних сил сдерживаюсь.
— Я сегодня все здесь уберу.
— Давай вместе?
— Ты забыла, что я проиграла пари и мне теперь еще долго быть главной по уборке?
Я не могу не ответить на улыбку подруги. Милли закатывает глаза и шепчет:
— Обожаю наводить чистоту и твоему Ронду вовек благодарна буду!
Я не выдержала и засмеялась, представляя как именно будет проявляться это благодарность от Милли.
Всю дорогу к столовой мы упорно пытались болтать о бытовых вещах, лишь бы не думать о самых страшных. Я пыталась себя убедить, что один день задержки еще ничего не значит и с мамой все в порядке. Если я буду верить в лучшее, то смогу сосредоточится на других проблемах: на преследователях, на встрече с служителями Короны (то, что она произойдет с дня на день можно было даже не сомневаться), на знакомстве с новоиспеченными родственниками, на своей болезни. Великая Нирта, как много всего вокруг!
— Я такая голодная, что съела бы даже слона!
От признания Милли у меня заурчал живот. Я и забыла, когда ела в последний раз и сейчас чувство голода просто заполнило все мои мысли. Так много еды я наверно никогда еще не набирала. Милли с любопытством наблюдала, как я съев суп, принялась за второе. Ее взгляд так и спрашивал, не лопну ли я. Враз лицо подруги изменилось и она слегка кивнул мне за спину прошептала:
— Ронд идет.
Я чуть не подовилась едой.
