— Это не важно, он не догадается, что ребенок от Тианара.
— Тианара, — переспросил мертвец, прищуривая глаза и требовательно взирая на принцессу, — с тех пор, как я вытащил тебя из подземелья, прошло немало времени… Какой срок?
— Большой.
— Какой, отвечай.
— Последний месяц.
— Не может быть, — на лице Хайди, рассматривающего стройную фигуру девушки и незаметный живот, проступило тревожное недоумение.
Жажда мести мгновенно прошла, стоило верному слуге обнаружить то, что Нарбелия прятала уже несколько месяцев, не желая открыть прежде всего себе самой. Первое время она внушала себе, что вовсе не беременна, и все признаки — лишь результат постоянных переживаний и стрессов. Потом пыталась избавиться от ребенка, но что-то каждый раз останавливало ее. Теперь она смирилась с фактом, решив использовать свое состояние, как козырь, способный ускорить свадьбу с Кириэлем. Конечно, задумка могла провалиться, но Нарбелия, которой не чего было терять, полностью полагалась на собственные магические способности. С помощью колдовства она смогла укрыть плотным мороком свое тело, и сделала это так искусно, что даже сильные маги в Эльфаноре не сумели заподозрить неладное.
Поделившись своими планами с Хайди, особой поддержки она не получила. Усевшись в кресло и задумчиво подперев рукой подбородок, мертвец разочарованно покачал головой:
— Пусть Кириэль и полный болван, его кукловоды наверняка задумаются, прежде чем допустить тебя к будущему Владыке. Живот ты скрыла, но со дня на день родится ребенок, как ты поступишь тогда?
— Я его спрячу, притворюсь беременной, объявлю принцу и его прихвостням подходящий срок, выйду замуж, стану Владычицей, а потом изображу роды наследника, — уверенно заявила Нарбелия.
— Изобразишь? Думаешь, это будет легко, к тебе приставят кучу шпионов и личного врача, — голос собеседника переполнился сомнением.
— Повитуху и врача я возьму своих — таковым будет мое условие. И Кириэль его выполнит, я заставлю, — нежные пальцы свернулись в кулак, — таков будет каприз невесты.
— Что ж, попробуй, — Хайди взглянул девушке в глаза, и взгляд его обнадеживал.
Странное ощущение надежности и защищенности переполнило принцессу. Конечно, периодически Хайди злил и раздражал ее, но, в то же время, его компания с каждым днем становилась все более желанной и приятной. Девушка не могла точно истолковать свои чувства, но былой ненависти в них почти не осталось, а градус привязанности и даже зависимости поднимался с каждым днем.
Успокоившись, Нарбелия расслабленно откинулась в кресле напротив мертвеца, по-кошачьи потянулась, меряя его недвусмысленным взором, тоскливо посмотрела сначала на диван, а потом на кровать. Хайди ответил прямым взглядом, скрывающим усталую насмешку. Потом ушел прочь, а Нарбелия, с досадой поглядев ему вслед, уселась за письменный стол и, достав из ящика тонкий лист надушенной благовониями бумаги с золотым гербом в углу, принялась писать послание «возлюбленному» эльфийскому принцу.
* * *
— Кого еще там принесло? — рыкнул Камэль на невысокого большеглазого эльфа, в роду которого явно имелась лесная родня.
— Разбойники, — тихо ответил тот, боясь поднять лицо и встретиться глазами с главным, — говорят, господин Хапа-Тавак их пригласил.
— Ясно, — дернул губой Камэль отчего расположившийся возле рта шрам пошел вверх надломленной дугой. — Эй, Зенка! — прикрикнул он, обернувшись за спину. — Бегом к господину, скажи эти пришли. Разбойники.
В полумраке длинного коридора, не имеющего окон, раздались частые шажки. Служанка-полукровка со всех ног бросилась исполнять приказ. Она торопилась, и причин у нее на то имелось две: первая — нерасторопность каралась руганью, а в худшем случае даже побоями; вторая — оставаться рядом с господином Камэлем никто из слуг не желал.
Шаги утихли, в конце коридора скрипнула дверь, вырезав на темном полу четкий светлый прямоугольник. Спустя минуту — снова звук двери и опять чечетка быстрых ног по каменному узорному полу.
— Господин Хапа-Тавак велел пригласить их поскорее, — отчеканила она, справляясь с дыханием, — ждет их очень.
— Поди прочь, — буркнул на служанку Камэль, раздраженный ее простым пограничным говорком, — глаза не мозоль.
Обрадованная Зенка кинулась со всех ног к дальней лестнице, ведущей на первые этажи, где находились комнаты слуг. В спешке поскользнулась и растянулась на полу, тут же мячиком подскочила и понеслась еще быстрее.
— Слышал? Зови разбойников, чего стоишь, — было приказано невысокому эльфу, и тот, взяв пример с благоразумной Зенки, поспешил удалиться…
Шайку Гои на западе знали хорошо. Она патрулировала все восточные дороги. Караванщики говорили о ней с ужасом, а Королевские солдаты и эльийские охотники с досадой и ненавистью. Не желая делить степи с гоблинами, разбойники не подходили близко к Королевству, обычно держались у границ Апара и на севере, там, где степная коса тянулась почти до самого Шиммака. Там степь не была такой дикой, как на западе, там проживало много людей, а гоблинские поселения встречались редко.
Если Король тратил все силы на разгром разбойничьих банд, то хитрые апарцы поступали иначе — когда Гоя принимался бесчинствовать слишком близко к границе, или слишком сильно тревожил апарских купцов, его решительно отгоняли в степь, не преследуя. Ходили слухи, что головорезы Гои стоят на тайной службе у апарцев и даже платят им налог с награбленного…
Изучая пристальным взглядом сытые холеные лица разбойников, Камэль скрыл возникшее удивление. Обычно люди подобной профессии смотрелись иначе: местные разбойнички выглядели совершенными оборванцами. Западные леса и дороги не таили особых щедрот, поэтому вольные ватаги промышляли в них кое-чем, перебиваясь набегами на крестьянские хозяйства и редких путников.
Те, что пришли с Гоей, все как один носили дорогую кожаную одежду, проклепанную серебром и украшенную самоцветами. Их пальцы сверкали кольцами, шеи гнулись под тяжестью золотых цепей. В глазах эльфа гости выглядели скорее зажравшимися пижонами, нежели прожженными бойцами, но одного прямого взгляда хватило, чтобы опровергнуть эту видимость.
Сам Гоя выглядел человеком уверенным и осторожным. Темные волосы и ястребиное лицо с крючковатым носом и острым, немигающим взглядом хищной птицы выдавали в нем чистокровного апарца. Как истинный апарец он был сухощав и не слишком высок. В отличие от красно-рыжей, под цвет степной травы, одежды остальных разбойников, главарь носил черную кожу, прошитую золотом, без аляпистых самоцветов и цепей. Угловатые плечи выходили вперед, как сложенные крылья, придавая ему еще большее сходство с ястребом.
Здесь, в Волдэе, лишенный открытого пространства, этот степной хищник явно чувствовал себя неуютно. Оглядев с ног до головы Камэля, Гоя напрягся — внешность Высокого не вызвала у него доверия.
— Где тот, кто хотел видеть нас? — каркнул он, наконец, совершенно по-вороньи, хрипло и пронзительно, — сдается мне, звал нас сюда не ты, эльф.
