– А теперь возьми меч, – приказала Лэйла, возвращаясь на кресло и опуская на стол правую кисть, – и подойди.
Тама послушалась, поскорее схватилась за рукоять и повернулась к ликийской хозяйке.
– Руби мою руку, – приказала та.
– Что? – не поверила услышанному Тама.
– Руби, это приказ!
В тот же миг свирепо зарычала Шакит, подняв щеткой короткую шерсть и неотрывно глядя на дверь, за которой отчетливо слышалось ворчание драконов, шорох волочащихся по полу хвостов и крыльев, металлический скрежет бронированной чешуи.
– Скорее! – умоляюще выкрикнула Лэйла. – Карта на руке: вены-реки, суставы – горы, а татуировки – государства! Не медли!
Забыв обо всем, Тама зажмурилась и подняла налившееся свинцовой тяжестью оружие. Когда-то в деревне она, как любая другая селянка, без зазрения совести крутила шеи курам и петухам, но рубить живого человека…
Из-под двери повалил густой дым, заговоренное дерево задрожало под натиском ударов.
– Руби! – раздалось, словно из небытия.
И она опустила меч, чувствуя, как в ушах запульсировали громовые раскаты бьющейся в голове крови. В легких стало жарко, сердце запрыгало в груди, а глаза стало затягивать серой мутью беспамятства. Девушка закачалась из стороны в сторону, пытаясь совладать с собой.
Она смотрела, как в оглушительной тишине перекошенная от боли Лэйла прижимает обрубок руки к груди, пачкая темной кровью вырез драгоценного платья, как оставшейся рукой запирает в шкатулку отрубленную кисть, а дверь изгибается и трещит в последнем усилии не пропустить к ним разъяренного врага…
Тама почувствовала, что начинает оседать на пол, но хлесткий, обжигающий удар по щеке привел ее в чувства. Шею тут же оттянула холодная тяжесть цепи.
– Уходи немедленно! Слышишь? – перед глазами Тамы возникло истончившееся, перепачканное брызгами крови лицо ликийской принцессы, – Заклинаю тебя, уходи!
Моментально очнувшись, Тама бросилась к сфинксу и, ухватившись за ремни сбруи, проворно взобралась ему на спину. Не заставив себя ждать, чудовище ринулось в потайной проход, за которым оказался длинный коридор из белого камня.
Прижав к бокам крылья, сфинкс галопом помчался вперед. За спиной раздался невообразимый грохот и скрежет, словно замок Лэйлы собирался развалиться на куски.
– Что это? – прошептала себе под нос перепуганная девушка.
Даже сквозь ужасный шум Шакит услышала ее возглас и ответила:
– Башни замка поворачиваются, чтобы разрушить все потайные выходы…
Тама зажмурилась еще сильнее, намертво вцепившись в ремни и пригнувшись к белому загривку огромного зверя. Девушка с трудом держалась, ерзая на бархатной шкуре, под которой ходили ходуном бугры мощных мышц. Шею холодила и оттягивала цепь драгоценной шкатулки, из-под плотно прижатой крышки которой просачивались капли неживой, потемневшей крови.
Прежде Таша никогда не видела моря. Безграничная, лилово-бурая гладь, представшая ее взгляду, завораживала и пугала. Разделенные уходящим к горизонту мостом Темные моря расходились направо и налево, недвижные, спокойные, словно пара титанических зеркал. Мост предваряли ворота, исполненные в виде высокой островерхой арки, неоправданно белой на фоне окружающей черноты. Приглядевшись внимательнее, Таша увидела, что кружевное светлое сооружение собрано из костей: даже издали девушка смогла разглядеть сложенные невероятными узорами черепа, позвонки, хребты и кости огромных незнакомых существ.
Справа от моста вдоль побережья протянулся порт. Там, у просмоленных деревянных причалов стояли остроносые темноморские галеры с полосатыми парусами и змеиными головами по бортам. Полуголые, будто отлитые из темного олова гребцы-рабы звенели цепями, устало потягивались и опасливо косились на вооруженных мечами и кнутами надсмотрщиков. Сухопарые, длиннорукие, как пауки-сенокосцы, носильщики рысью забегали по трапам и сбегали вниз, перетаскивая непомерно огромные ящики и сундуки.
К одной из галер подвели на погрузку лошадей. Чуя расставание с землей, животные тревожно ржали и дергали поводья, не желая подниматься по скрипучему узкому трапу. Приглядевшись, Таша узнала одного из коней – того самого, с «Эльфийской Радугой» на холке. Вскоре появился и его хозяин – навязчивый темноморец, разговор с которым Таше совершенно не хотелось повторять вновь.
В этот раз Кагира находился рядом – это вселяло принцессе уверенность. Никаких бесед и никаких назойливых мужчин. Девушка облегченно выдохнула, прячась в тень Учителя.
– Боишься? Опять? – тут же отозвался тот, и голос его прозвучал настойчиво и строго, отчего Таша моментально сделалась пунцовой и почувствовала себя виноватой.
– Простите, Учитель, но я не могу перебороть этот страх. Поверьте, если бы по берегу бродила сотня мертвецов, я бы чувствовала себя гораздо спокойнее.
– Нельзя вернуть к жизни мертвого, боясь живых, – пророкотал Кагира, втягивая голову под капюшон плаща и внимательно разглядывая въезд на мост. – Не из страха перед мертвыми ты стала некромантом, напротив, из ужаса перед живыми. Но ведь ты и сама – живая, разве нет? Значит, себя ты тоже боишься?
– Не знаю, но по всему выходит, что боюсь… – честно ответила Таша, завершая беседу и уходя глубоко в собственные мысли, сумбурные, нестройные, перемешанные с постоянными сомнениями.
Кагира тоже больше ничего не произнес, лишь кивнул ученице медленно и многозначительно – мол, правильно, подумай. И Таша думала, размышляла, чем обоснован ее страх. После продолжительных дум она пришла к единственному выводу – в людях ее пугает непредсказуемость, невозможность предугадать, просчитать, опередить их действия. А в себе? Что страшит в себе? Та же непредсказуемость. Принцесса вспомнила гостиницу в Игнии, где она, поддавшись чувственному порыву, нагая явилась к своему возлюбленному.
Память живо вырвала из небытия разгоряченную темноту, сковавшую двоих, увязших в ней, обезумевших от вечного душевного холода и постоянных разлук. Что творила она тогда, подчиняясь захватившему сознание пламени, став непредсказуемой, самовольной и чужой для самой себя. А что потом? Наигранный, лживый стыд и тайное желание довести недоделанное до конца, снова забыв о привычной робости и нерешительности. Нечего отрицать – так и есть…
Она вздохнула, чувствуя, как одна из рук Кагиры одобряюще легла ей на плечо.
– Отпусти себя. Освободи. Научись себе доверять. Вспомни, как забывала обо всем, бросаясь в бой или подчиняясь страстям. А заодно научись доверять мне. Научись верить в то, что я всегда рядом, даже если это не так.
Легко сказать – «Научись», грустно подумала Таша, провожая глазами бесконечный караван, ползущий в сторону темноморского моста. Перст Пэри – называли его местные жители и прибывшие с той стороны темноморцы. Понимая, что им тоже предстоит преодолеть этот мост, Таша тревожилась. Идти много дней между двух бездонных, неприветливо-черных морей казалось не самой приятной перспективой.
