– Айша, – одними губами произнес Артис, чувствуя, как по внутренностям расползся неприятный холод.
– Отправь ее подальше отсюда, в противном случае завтра глупышка станет кормом для грифов. Она женщина, а дело женщин ублажать мужа и рожать детей. Ты, Артис, можешь погибнуть с честью или без нее, а девчонка должна жить.
– Айша воин, Йоза. Уйти она ни за что не согласится. Ты же сам это понимаешь.
– Заставь ее, – заговорщицки шепнул Йоза.
– Она не послушается, – наивно помотал головой лесной эльф.
– Командира – нет. Она упрямая. Но даже самая упрямая женщина подчинится воле того, кому принадлежит.
– Как ты можешь предлагать мне такое! – Артис вскочил на ноги, белея от ярости. – Как смеешь так говорить!
– Ты слепец, – спокойно ответил ему Йоза, – и был слеп всегда. Твои глаза и в лучшие годы годились лишь на то, чтобы целиться из лука. Мои же глаза нужны, чтобы узреть истину. Неужели твое сердце настолько пустое и черствое, что ты не заметил женщину, которая всегда поддерживала тебя, всегда была рядом, которая была верна тебе, как собака, которая была рада отдать за тебя жизнь…
– Так разве могу я с ней так поступить? – непонимающе уставился на собеседника Артис.
– А что? Честь не позволяет? – свирепо оскалился Йоза. – Конечно, отношения на одну ночь не для тебя, но, уж извини, дольше не получится, ибо завтра все мы отправимся на небеса! Ты – эгоист, опять думаешь о себе, боишься замараться, ошибиться, сделать что-то не то и не так. А она сейчас сидит одна в своем крошечном номере, на жесткой, холодной кровати, вглядывается в темный горизонт, обнимает себя руками за плечи, боясь расплакаться, кутается в плащ и думает, думает… и ждет. И никто не согреет ее, не обнимет, не утешит.
Слова Йозы просочились в самую душу Артиса. На миг он закрыл глаза, и невольные, жуткие мысли сами собой материализовались в картинку. Он ясно увидел обшарпанный дешевый номер, развороченную кровать с застиранными простынями, косой луч луны, оставивший в душном воздухе желтую линию. И себя. И ее. Тугое сплетение рук и ног, нервное движение тел, вязкий звук касающихся друг друга губ, волосы, темные и светлые, растрепавшиеся, от пота слипшиеся сосульками на концах…
Артис болезненно зажмурился, яростно затряс головой, пытаясь избавиться от ужасного видения. Его сердце колотилось бешено, а дыхание стало быстрым и тяжелым. Он морщился от грязи собственных мыслей и, одновременно, таял от их сладости. Голос Йозы вернул его к реальности, казалось, Высокий был готов расхохотаться и с трудом себя сдерживал:
– Прости, командир, я не подумал о том, что у тебя давно не было женщины…
– Зачем искушаешь меня? Тебя это забавляет? – справившись с собой, спросил Артис спокойно и тихо.
Затем, не веря в то, что делает, он поднялся и сделал несколько шагов по направлению к лестнице, ведущей на второй этаж, в жилые номера.
– Иногда, поддаться искушению – единственный правильный путь, – загадочно улыбнулся Йоза, провожая его взглядом.
Эльф замер, положив напряженную руку на перила и не решаясь двинуться дальше. Этажом выше хлопнула дверь. Прозвучали дробные быстрые шаги. Вниз по лестнице спешила Айша. Ее глаза, полные тревоги таили следы красноты, то ли от недосыпа, то ли от слез. Она сжимала пальцами полы накинутой на плечи куртки, пытаясь стянуть их на груди. Артис едва заметно вздрогнул, когда она прошла мимо. Ему показалось, что от нее повеяло холодом и смертью. Он обреченно взглянул на Йозу:
– Не успел, – одними губами сказал тот и разочарованно покачал головой.
Над степью растеклась глубокая черная ночь, но они не спали. Каждый участник небольшого отряда понимал, что победу в грядущей битве им сможет даровать лишь чудо. В эту ночь каждый думал о своем.
Раздумывал об услышанном и Артис. После последнего разговора с Йозой многое перевернулось в его сознании. Он не хотел принимать слова Высокого, но не мог не принять их. Благоразумие уверенно подавляло сопротивляющуюся гордость. Неужели он и вправду такой – холодный, жестокий, бессердечный? Неужели со стороны он выглядит чудовищем, не способным ни к дружбе, ни к любви? Неужели вся его правда, все идеалы и стремления лишь иллюзия, бессмысленный мираж в пустыне одиночества…
Артис встал с кровати, на которой лежал, глядя в потолок. Подойдя к окну, он увидел цепи огней, мелькающие далеко на востоке, усмехнулся. Семеро против целого войска – никаких шансов – вот оно, долгожданное свершение пророчества, только какой теперь в нем смысл? Какой смысл обретать глаза, находясь в шаге от смерти? Никакого. Только отступать уже поздно, и решена уже судьба семи воинов, отважившихся противостоять могучему врагу. И самое главное крылось не в этом. Самое главное – это Айша, а самое страшное…
Как мог он не заметить, не понять того, что молодая гоблинша давно стала для него чем-то большим, нежели просто соратник и даже друг. Конечно, он понял это и без Йозы достаточно давно, только вот признаваться не хотел, загонял в душу неоправданные, странные чувства, изо всех сил отрицал скрытую симпатия, такую нелепую на первый взгляд. В памяти длинной чередой вспыхивали обрывки битв, где Айша прикрывала его, ее сдержанная улыбка, когда они сидели рядом у костра, ее дыхание, когда она спала поодаль от всех, рядом с лошадьми.
Не в силах более терпеть одиночество и гнет собственных мыслей, Артис отошел от окна и направился вниз. По пути в темном коридоре он тоскливо взглянул на дверь комнаты, где жила гоблинша. Пусть эта ночь и последняя в его жизни, но и она могла пройти по-другому, пройти так, чтобы не пришлось теперь жалеть. Демоны! А ведь Йоза прав – надо было думать раньше, надо было быть более внимательным, благоразумным и прозорливым. Надо было замечать тех, кто идет вместе с ним по одному пути и прислушиваться к собственному сердцу…
Спустившись в холл, Артис обвел глазами своих соратников. Весь отряд был в сборе – никто не хотел оставаться один. Метнувшись глазами по сторонам, он первым делом отыскал гоблиншу. Она сидела за столом, упираясь ладонями в лавку. Лицо казалось восковой маской, очерченной тенями, гладкие черные волосы растеклись по плечам, неживые, неестественные, как у куклы. Немигающий взгляд сверлил стену, а губы были сжаты плотно, до белизны.
Артис сел рядом, молча, не зная, что можно или стоит говорить в такой ситуации. Непроизвольно, незаметно для остальных, он накрыл ее ладонь своей. Ее напряженная рука расслабилась вдруг, пропуская его пальцы, вплетаясь в них с неистовой силой, с беззвучной мольбой о надежде и защите…
Они сидели рядом с каменными лицами, не поворачиваясь друг к другу и не произнося ни слова. Их руки были сцеплены намертво, напряженные пальцы бешено гладили, сжимали и царапали друг друга. В этих прикосновениях было все: и тепло несказанных признаний и жар несбывшихся поцелуев и многое, многое, многое…
В тот момент Артис желал лишь одного – чтобы ночь длилась вечно. Он понял страшную вещь, ужасную, душераздирающую правду, и сердце его трепетало от одной мысли о том, что суждено ему потерять грядущим днем. Потерять самое дорогое, продать за гроши. По сердцу словно полоснули острым клинком – вот же оно, пророчество, только продавать за гроши приходилось не свою никчемную жизнь, а нечто другое, нечто действительно важное и бесценное…
