– Я не хотела об этом говорить, но и молчать уже не могу, – она снова выдохнула, собираясь произнести нечто не слишком ободряющее, – эта собака, Господин Ноль… Зиура кормит ее человечиной.
– Что? – сдавленно прошипела Тама, решив, что ослышалась или неправильно поняла свою соседку по гарему.
– Что слышала – каждую ночь Зиура отдает ей на съедение одну из наложниц.
– Не может быть, это какой-то ужасный бред, – замотала головой Тама, не желая верить услышанному.
– Так мой дед рассказал однажды…
– Я не верю, Мильва. Зная о таком, разве решилась бы ты почти добровольно отправиться в гарем принца?
– Ты мало знаешь обо мне, – склонила голову девушка, – не желая выходить замуж за нелюбимого, я убила своего жениха. Он был сыном знатного темноморского вельможи, имеющего большое влияние при дворе Царя. По законам Сибра, если меня поймают, то четвертуют или разорвут лошадьми; по законам Инишера – сдерут кожу, а потом сожгут заживо. Меня ищут среди свободных, так что затерявшись среди рабынь, мне удалось скрыться от идущих по следу ищеек. Но судьба непреклонна – за преступления надо платить – именно поэтому я попала сюда, в роковой гарем. Но судьба не так безнадежно жестока – дед знал, как отсюда сбежать. Но об этом меня пока не расспрашивай, настанет время, и я все расскажу тебе сама.
– Хорошо, не буду, – ответила Тама, пытаясь осознать все вышеуслышанное. – По крайней мере, после твоих слов у меня появилась надежда.
Оттого, что глаза сибрийки сверкали слишком лукаво, а губы сдерживали едва заметную улыбку, Тама так и не поверила сказанному до конца. Шутка ли, лезть на рожон из-за неудачного замужества? Поймав недоверчивый взгляд, Мильва пояснила тихо и вкрадчиво:
– Ты – прелестная куколка, Тама. Не думаю, что ты заслужила такую злую участь.
– Это не участь, а испытание. Смогу ли я его пройти, зависит от моей решимости, отваги и удачи. Мой путь уже определен, а твой рассказ – лишь подтверждение правильности происходящего.
– Не понимаю тебя, но и расспрашивать не буду. Сейчас не лучшее время для расспросов, – рука Мильвы коснулась плеча соседки, такая горячая и сильная, что Тама отдернулась непроизвольно.
– Ты чего?
– Ничего, – уголки губ сибрийки натянулись в стороны, опасно мелькнули жемчужные зубы, и Тама невольно залюбовалась красотой соседки.
Эта красота не была особенной, наоборот, казалась какой-то шаблонной, базарной, именно такой, которую хорошо берут покупатели, такой, которая привлечет наверняка. Тама на миг замерла, вглядываясь в хитрое смуглое лицо. Была в нем какая-то фальшь, какая-то явная и в то же время незаметная ложь.
– Странная ты, Мильва, – буркнула пастушка, отвела глаза, тряхнула волосами. – Не смотри на меня так больше!
– Как, так? – задорный подхриповатый смех заставил девушку вздрогнуть, улыбка изогнула губы сильнее, заставив зубы обнажиться еще опаснее. – Вот так? – глаза заискрились, сощурились, залучились изумрудными всполохами, приковывая, парализуя, запуская по венам огненные струи.
Алые губы вытянулись трубочку, насвистывая мелодию уже знакомой песенки: «Согни меня, детка, скрути, как ты хочешь, все в твоей власти, ты умеешь превращать меня в огонь».
«Колдовство! – моментально догадалась Тама, – Как есть оно! » В памяти пронеслись моменты из прошлого, которое теперь казалось далеким и нереальным. Помнится еще там, в деревне у стен лаПлава незадачливый соседский паренек пытался приворожить ее любовным зельем, купленным на ярмарке у какой-то заезжей волшебницы. Облажался, конечно, Тама его в миг раскусила и в порыве праведного гнева дала волю кулакам. Тогда эффект был похожий – в голове туман, в глазах искры, в теле странное, будоражащее тепло.
– Прекрати сию минуту! – в голосе пастушки звякнули стальные нотки возмущения и нарастающего гнева.
– Ладно, не злись, – зеленый взгляд послушно погас,– не принимай близко к сердцу.
– Это колдовство, да?
– Типа того, – хитро промурлыкала сибрийка.
– Знаешь что? – Тама грозно потрясла перед ее носом указательным пальцем. – Чтобы ты там себе не думала и не колдовала – у меня есть жених! Поняла?
– Отчего ж не понять? – усмехнулась Мильва и звонко хихикнула в кулак. – Но на месте твоего жениха я бы приглядывала за такой куколкой получше.
– Слава небесам, ты не на его месте! – по-кошачьи фыркнула Тама и быстрым шагом ушла в покои.
Обнаружив, что в комнате никого нет, Тама закуталась в шелковое покрывало и плюхнулась на кровать. Вплетаясь глазами в узор из чешуйчатых змеиных тел, стала разглядывать роспись на потолке. Вздохнула! Вот ведь как бывает! Мало ей всех пережитых напастей и нажитых забот, так еще эта приставучая Мильва со своими туманными намеками. «Повезло» с соседством, нечего сказать. Эх, Нанга-Нанга, где же ты сейчас? Тама с грустью вспомнила молодого гоблина и его наивное обещание найти ее и жениться, а перед этим насовершать кучу подвигов…
Пастушка прикрыла глаза, вслушиваясь в мерные удары далеких волн и баюкающее шелестение пальмовых крон в саду. Нечего жаловаться – гораздо хуже той, чье имя вчера выкрикнул жирный евнух. И позавчера. И выкрикнет сегодня. Если имя вновь окажется чужим – можно считать себя самой удачливой девушкой на земле, по крайней мере, до послезавтрашнего вечера.
И вечером ей повезло. В покои принца, как и раньше, ушла другая. Тама долго смотрела ей вслед, не в силах оторвать взгляд. Потом, ночью, не могла заснуть, вспоминая обреченное лицо избранной наложницы. К середине ночи она все же уснула, но измученное дневными страхами сознание никак не могло успокоиться. Девушку мучили кошмары: она видела окруженную черными деревьями поляну, на которой возвышался измазанный кровью белый обелиск. Она стояла перед ним, закостеневшая, недвижная, среди разбросанных кругом кусков мяса, тряпья и костей, а из тьмы к ней продиралось что-то огромное, жуткое, и тянуло к горлу длинные руки, узловатые, блистающие рубинами и золотом пальцы.
Тама закашлялась, забилась, чувствуя, как натягивается на шее цепь и душит, не дает вздохнуть. Подскочила на кровати, обливаясь холодным потом уставилась в темноту. Сон еще не ушел, он словно затаился во мраке ночной комнаты, готовясь в любую минуту прорваться новой лавиной кошмаров.
– Что с тобой? Эй, куколка! Ты в порядке? – бодрый голос Мильвы вернул ее к реальности.
– Да, просто сон дурной приснился.
Сибрийка сунула руку под кровать, порылась в корзине с маслами для тела и благовониями, достала оттуда стеклянную баночку, ловким движением кинула Таме. Пастушка разглядела, как склянка блеснула в темноте и мягко приземлилась на подушку.
– Что это?
– Масло лунной розы, – шепотом пояснила Мильва, – оно от бессонницы неплохо помогает.
– Спасибо конечно, – устало пробормотала пастушка, но в ответ услышала только тихий свист – знакомую фривольную мелодию, которую благодаря соседке уже выучила наизусть.
