Пустота поселилась внутри меня. А потом в ней появился камень. Он рос и рос, и нести его в себе было труднее и больнее с каждой секундой. Если бы Ке-хеопс ударил меня заклятием железа, даже это было бы не так больно.
Я знал, кто он есть. Я помнил, как он привязал меня к столу и держал так пять дней, вплавляя контрсигилы в мои татуировки, навечно лишая меня магии. И все же я спросил:
— Так чем же я стал, отец?
Впервые после появления его лица на карте он, казалось, заколебался. Черные линии, обрисовывающие его челюсть, словно затвердели. Он ничего не сказал, хотя мы оба знали слова, которые он жаждал произнести. Предатель. Изменник. Враг.
Все это — и еще много чего. Я отлично знал, что слова готовы были сорваться с его языка. Он хотел бы выкрикнуть их мне в лицо — с ненавистью и яростью, которые, пожалуй, разорвали бы эту карту на куски. Но он молчал — и я понял то, что мне следовало сообразить гораздо раньше.
— Тебе что-то от меня нужно, — проговорил я.
Это нарушило тишину, и мой отец изменился. Так случалось и прежде время от времени. Теперь это был не родитель, разъяренный неудачами и непослушанием своего ребенка. Это был глава моей семьи, Верховный маг моего клана. Человек, который с твердостью железа и непоколебимостью горы верил, что имеет право отдавать мне приказы.
— Гитабрийцы отвезли Шеллу в свою секретную тюрьму. Известно, что там есть камеры, где не работает наша магия и куда она не может добраться.
— Я был там.
Он слегка наклонил голову.
— Да? — Линии губ сложились в подобие улыбки. — Хорошо. Это упрощает дело. Ты отправишься в эту тюрьму и воспользуешься любыми доступными средствами, чтобы освободить Шеллу и помочь ей бежать из города.
Он замолчал на мгновение. Черная линия улыбки стала немного шире.
— Можешь даже использовать трюки, которые ты так любишь.
Я сделал вид, что не заметил издевки. Отчасти потому, что это раздражало его. Но в основном потому, что это не имело значения.
— К тому времени, как я туда доберусь, все давно закончится. Гитабрийцы выставят ее из города, как только допросят. Ты получишь назад дочь без моей помощи. Полагаю, ты рад, что не окажешься у меня в долгу.
Я ждал упреков. Ждал уверений, что после всего, сделанного для меня Ке-хеопсом, ни о каком долге и речи идти не могло. Однако отец молчал. Тишина затянулась, и я даже подумал, что, может, заклятие, оживившее карту, прекратило действовать. Я уже собирался убрать ее, когда отец сказал:
— М-да. Я думал, что ты умен. Но, похоже, обманывался. Ты просто создал у меня такое впечатление очередным своим трюком.
Не дожидаясь возражений, он продолжал:
— Дипломатический статус Шеллы не имеет значения для тайной полиции Гитабрии. Для них она — шпионка, пытавшаяся совершить убийство. Они будут пытать ее, пока не убедятся, что у нее больше нет секретов. А потом казнят.
— Они не посмеют…
— Какого приговора, по-твоему, заслуживает иностранный агент? Хуже того — диверсант? Гитабрийцам ничто так не важно, как их маленькие игрушки и изобретения. А попытка Шеллы влезть в эту сферу — государственное преступление.
Холодный пот выступил у меня на лбу. Что могут сделать с моей сестрой люди, которые изобрели кучу разнообразных приспособлений? В том числе и приспособлений для причинения боли!
— Ты же сам говорил! Она — глава нашего посольства! Она дочь Верховного мага клана. Если с ней так поступят, это будет равно объявлению войны!
Маска невозмутимости слетела с лица отца.
— Ты совсем идиот?! То, что сделала твоя сестра, — уже и так сродни объявлению войны! Думаешь, Совет магов признает, что она совершила все это с нашего благословения? Разумеется, у нас не было выбора, кроме как объявить ее мятежницей и отречься от нее.
— Значит, бросите ее на произвол судьбы, чтобы избежать неловкости?
— Чтобы избежать войны. — Его глаза сузились. — Не смотри на меня так, сын. Не знаю, какой вздор вбила тебе в башку эта женщина-аргоси, но именно так и работает дипломатия. Такую цену платят за поддержание мира.
— Возможно, в следующий раз вы придумаете другой способ сохранить мир. Не отправляя мою сестру шпионить. И не используя грязную магию, чтобы мучить девочку едва старше твоей собственной дочери!
— Ты действительно настолько слеп? Ты так плохо думаешь о своей сестре? Шелла не использовала обсидианового червя. Она отобрала браслет у зарвавшегося дурака Хет-эмада, который хотел побыстрее решить наши проблемы. И Шелла сама вызвалась на эту миссию. Она практически потребовала этого!
— Но почему? Почему она…
— Чтобы защитить тебя, Келлеи. Она знала, что тебе удастся попасть в Гитабрию. Что вы с аргоси уничтожаете эти браслеты — тем самым уничтожая и будущее нашего народа. Если бы погиб какой-нибудь другой маг клана, его соратники просто прикончили бы тебя на месте.
Он помолчал, и я почти почувствовал, что воздух коснулся пальцев, когда отец вздохнул. Его хладнокровие вернулось, и он повторил прежние слова:
— Ты найдешь Шеллу и освободишь. Потому что иначе наши враги замучают и убьют ее.
— Дароменская империя… Теократия Берабеска. А теперь даже мирная купеческая страна. Когда Гитабрия успела стать нашим врагом, отец?
— Они не джен-теп, Келлен, — ответил он, как будто это все объясняло. Увидев мое замешательство, отец добавил: — Все, кто не джен-теп, — враги нашего народа.
Меня раздражал его цинизм. И его абсолютная уверенность в том, что мир разделен не на страны и народы, а просто на семью и всех остальных. Но было кое-что еще. Пока мы говорили с ним, мои невеликие таланты проницательности и восприимчивости снова заработали.
— Ты солгал, отец.
Карта снова замерла, и мне опять почудилось, что заклинание прервалось. Но на сей раз я не обманулся.
— Ты сказал, что Шелла возглавила миссию в Гитабрии, потому что вызвалась сама.
— Так и есть, — ответил он.
— Возможно, но великий и могущественный Ке-хеопс никогда бы не позволил сентиментальности повлиять на его планы. Ты хотел, чтобы она приехала сюда и выполнила твою просьбу — защитила меня.
— И зачем бы мне это могло понадобиться? — спросил он, хотя, казалось, не слишком интересовался ответом.
— Потому что ты знал: того, кто сюда проникнет, скорее всего схватят. Его будут допрашивать и в конечном итоге вызнают все, что джен-теп хотят сохранить в секрете. Итак, ты послал Шеллу. Потому что знал: она — единственная из джен-теп, из-за кого я готов рискнуть жизнью.
Линии на карте снова изменились. Отец опять улыбался. Но на сей раз не насмешливо, а вроде бы даже с гордостью.
— Возможно, ты все-таки не дурак.
