Он покачал головой:
— Мне это неинтересно. Катьку два раза все равно не убьют. А найдете убийцу, я его — топором…
— Жестко.
— Пусть скажет спасибо, что так.
— Расскажите про вечеринку на пляже возле старого пирса.
— Ну что… Собрались и пошли.
— Кто предложил? Кто выбрал место?
— Теперь и не вспомнить. Одно знаю: договорились заранее. Раньше там собирались, и не один раз.
— Закончился конкурс, и вы…
— Пошли к старому пирсу. Спиртное купили еще днем и спрятали в лодке.
— Кто с вами пошел?
— Все девчонки, участницы конкурса. Может быть, одна или две не пошли. Мамки не пустили. Остальные все там были.
— Кто еще?
— Два-три человека жюри. Но они быстро ушли. Кое-кто из учителей: Агния Львовна, русичка наша, физрук Брезгин Аполлон Борисович, завуч Лидия Львовна…
Анна уточнила:
— Все из вашей школы?
— Школу мы к тому времени закончили. В июне был выпускной. Катерина уехала на ихтиолога поступать, баллов не добрала и вернулась. Я был рад.
— Надеялся, что на следующий год не поедет?
— Надеялся… А тут этот грант, черт бы его побрал!
— Из-за чего вы поссорились? Расскажите.
— Там на пляже? — спросил Третьяков.
— Ну да. Или вы поссорились раньше?
— Ссорились на конкурсе, когда к Катьке прилип этот хлыщ.
— Легкоступов?
— Да он же хотел купить ее за бабло! А она, дура, не понимала!
— Увлеклась?
— Брехня!
— Значит, между Каратановой и Легкоступовым ничего не было?
— Она сказала — нет. Я ей поверил.
— Когда она вам это сказала?
— Когда мы пришли на пляж. Я хотел зарядить ему…
— За что?
— Да ни за что! За то, что потащился с нами на пляж.
— Может, Катерина вас обманула? — осторожно спросила Анна. — Может, за него испугалась?
— Не-е‐ет! — Третьяков убежденно покачал головой. — Она бы не стала. Да и он не слишком расстроился.
— В каком смысле?
— Экс-мисску подснял, Люську Ивлеву. Девчонку, которая в предыдущем году, до Катьки, титул взяла.
— Значит, на пляже вы с Каратановой помирились?
— Я уже сказал…
— Но почему тогда в следственных материалах все по-другому? Почему в вашем протоколе написано, что ссора была, и вы ушли с пляжа?
— Я же молодой был. Дурачок… Следователь посоветовал: так будет лучше. Дескать, отведет от меня подозрение. Я и поверил. Теперь-то понимаю, к чему он подводил.
— К чему?
— А вы не понимаете? Вы же из ментовки. Что, думаете, не понял, кто вы такая?
— Я из ментовки, — согласилась с ним Анна. — Думаете, что он хотел повесить на вас убийство Каратановой?
— А то!
— Ну что ж, это не исключаю. Кто вас допрашивал?
— Фамилию не помню. Тот, второй, молодой.
— Случайно, не Куприянов?
— Не-е‐ет! Глеба Леонидовича я знаю — друг моего отца. Может, потому я и не сел.
— Знакомы с Ириной Линчевской? — спросила Анна.
— Знал ее. В одной школе учились. Она совсем малая была. И, кстати, той ночью тоже пошла на пляж. На конкурсе повисла на Катьке и весь вечер не отставала. Гонял ее, чтобы поговорить с Катькой наедине.
— Постойте… Она же, как вы говорите, была малая… Кто ж ее отпустил с вами ночью?
— Обычное дело… В те времена и не такие по ночам к морю ходили. Теперь время другое — все по домам.
— Что еще расскажете про Линчевскую?
— Про ту ночь?
— Ну да. Про ту ночь и тот вечер.
— Говорю вам, прилепилась она к Катьке — не отодрать. Катька выпила, расчувствовалась, бусы подарила. Голубые, такие, с сердечками. — Третьяков провел пальцем по шее, потом по запястью: — Браслетик себе оставила. — Он опустил голову. — Так с браслетиком этим и сгинула.
— А курточку свою, джинсовую с красными стразами?
— Что?..
— Курточку не подарила Линчевской?
— Когда я уходил, Катька была в куртке.
— Послушайте, если вы не поссорились, почему вы ушли с пляжа? Почему оставили Каратанову?
— Мать у меня заболела. Девчонка-одноклассница прибежала, сказала, что мать помирает. Отец был в отъезде, я вызывал «Скорую». Ссора тут ни при чем.
— Теперь ясно.
— Сами понимаете, врать смысла нет. Особенно теперь.
Они замолчали. Было видно, что Анна борется с собой, чтоб не сказать лишнего, но все же сказала:
— Я слышала ваш разговор.
— С кем? — спросил Третьяков и по-бычьи уставился в Анну взглядом.
— Вы говорили с женой. Я сидела на лавке у палисадника, а вы говорили.
Он замотал головой:
— Не было никакого разговора!
— Послушайте. — Она включила диктофон. Из динамика раздался голос Третьякова: «Убить тебя мало, горбатая стерва». Потом голос жены: «Вы только послушайте, люди добрые, что он про жену говорит!» И снова его голос: «Замолчи, падла… Если бы не ты, Катька Каратанова была бы жива». «Утопла и утопла! Туда и дорога!» — закричала женщина. «Сама знаешь, что не утопла. Уйди! Захлестну!».
— Ну, что? — спросила Анна.
Третьяков медленно встал и, ни слова не говоря, вышел за дверь.
Глава 18
Взлет и падение
— Знаете, что в санатории орудует вор? — За стол, где сидела Анна, подсела Элина. На ней был розовый сарафан с вырезом «сердечком». Заколотые в пучок волосы обнажали чувственную загорелую шею. Она закинула ногу на ногу, пригнулась к столу и понизила голос так, что каждое ее слово наполнилось тайным смыслом. — Об этом весь «Жемчужный» гудит!
Не желая увязать в подробностях, Анна проявила высшую степень уклончивости:
— Где ваш брат?
Элина не отступала:
— Вы уже слышали?
— Про вора? — Анна рассеянно покачала головой: — Нет, не слыхала.
— У отдыхающих крадут деньги и ценности. Администрация ничего не предпринимает.
— А мне казалось, что вы дружны с главврачом. Вот и рассказали бы Веденскому, предъявили бы претензии напрямую. У вас самой ничего не украли?
— У меня — нет, а в соседнем номере у женщины пропал дорогой айфон. На третьем этаже похитили доллары. В физиокабинете, пока пациентка сидела в ванной, стащили цепочку с бриллиантовой подвеской и перстень с аквамарином.
